– Я не представляю, как это…
– Зато я представляю. И уже давно мечтаю о такой ласке. – Хэтерфилд поцеловал ее губы, потом подбородок, спустился по шее вниз, к шелковистому проходу между грудей. Он раздвинул ей ноги и поднял еще выше подол серебристого платья, кружевную пену нижних юбок и полупрозрачную нижнюю рубашку.
Когда прохладный воздух коснулся горячей кожи Стефани, она вздрогнула. Ее руки отыскали его ладони.
– Хэтерфилд, – прошептала она.
Тот положил пальцы на рыжие завитки волос, скрывающие ее тайное сокровище, деликатные лепестки которого сейчас краснели от возбуждения. Он почувствовал теплый, женственный аромат Стефани.
– Ты совершенна, – сказал Хэтерфилд и коснулся ее там губами.
Он никогда раньше не делал такого ни с одной женщиной. И потому точно не знал, с чего начать, как попробовать этот роскошный цветок. Стефани лежала тихо, ее пальцы зарылись ему в волосы, но Хэтерфилд чувствовал, как быстро она дышала. Свои ноги она неуверенно держала по обе стороны его плеч.
Хэтерфилд опять поцеловал ее там и провел языком по всему лону, от верха до низа.
Бедра Стефани подпрыгнули на мягком диване, пальцы вцепились в волосы.
– Хэтерфилд! – воскликнула его любимая.
Он обвел языком вокруг самого входа в ее пещерку и отважился проникнуть им внутрь – один раз и другой.
– Хэтерфилд. – На этот раз Стефани едва смогла вымолвить его имя.
Тогда он поднял ее ноги и положил к себе на плечи, приближая к своему рту лоно Стефани, держа ее так крепко, чтобы ей не удалось отпрянуть от него. Хэтерфилд не обращал внимания на то, что сам был возбужден, как никогда, и принялся терпеливо исследовать Стефани. Каждое движение языка, каждая ласка давали свой эффект, заставляли Стефани стонать по-другому, и он хотел узнать все оттенки ее страсти, понять, что именно ей нравится больше всего и как именно ему нужно это делать. Скоро в движениях появился ритм, и Стефани тоже стала поддерживать его. Ее тихие стоны усилились, стали похожи на рыдания, на невнятную мольбу, а язык Хэтерфилда продолжал кружить в самом чувствительном местечке лона Стефани, то медленно, то быстро, а она поднимала навстречу ему свои бедра. Скоро она достигнет пика – Хэтерфилд чувствовал это по тому, как ее плоть вибрировала под языком. Тогда он схватил одной рукой ее ногу, а палец второй погрузил во влажную пещерку, продолжая нежно дразнить языком бусину над входом.
– Хэтерфилд!
От ее крика вздрогнули книги. Ее лоно вокруг его пальца начало пульсировать. Сладкая волна пика ритмично, несколько раз накатывала на Стефани, и он тонул там вместе с ней, пробуя на вкус соленый сок ее блаженства, не в состоянии ни о чем думать, а только наслаждаться удивительным моментом близости.
Потом она медленно опустила бедра. Хэтерфилд последовал за ней. Кружево ее нижних юбок защекотало ему щеки. Стефани наконец выпустила его волосы.
Хэтерфилд поднял голову и увидел ее подбородок, поднятый вверх, к расписанному фресками потолку. Грудь Стефани под серебристым лифом судорожно вздымалась и опускалась. Ее тело под ним обмякло. Он приподнялся и переместился выше, к лицу Стефани. Свет от лампы падал сбоку, бросая тень на ее лицо, но никакая тень не могла скрыть румянец, красноречиво говоривший о ее полном удовлетворении от его ласк.
Боже, до чего ему нравилось, как в такие минуты выглядела Стефани!
– Ну? – спросил Хэтерфилд.
– Вот… вот это да…
– Открой глаза.
Стефани послушалась его.
– Моя любимая крошка, – продолжал он, – это было самое удивительное, что я когда-либо делал в жизни.
– Я не… – Ее прекрасный румянец стал еще ярче, но она не отвернулась. Любая другая сделала бы это, но только не его любимая Стефани. – Я не представляла, что такое возможно.
Хэтерфилд наклонился и поцеловал ее, а потом спустил вниз лиф ее платья, обнажая совершенную грудь.
– Я хочу, чтобы ты не сдерживала фантазию. Я хочу любить тебя всеми способами, о которых ты мне скажешь, хочу знать, чего хочешь именно ты…
В этот момент в тишине библиотеки раздался посторонний звук.
Одним движением Хэтерфилд поправил лиф Стефани и мгновенно вскочил на ноги перед диваном.
В центре комнаты стояла леди Шарлотта Харлоу, ее лицо под светло-розовой маской было белым. В правой руке она сжимала маленький ключ.
– Добрый вечер, Шарлотта. – За его спиной Стефани шелестела платьем, приводя себя в порядок. Он сложил руки на груди и широко расставил ноги на старинном персидском ковре, защищая любимую от взглядов этой дамы.
– Какой же я была глупой, – прошептала леди Шарлотта.
Хэтерфилд молчал. Что он мог сказать, ощущая страшные волны отчаяния и шока, которые исходили от этого хрупкого тела в розовом, с лицом белым, как бумага?
– Прости, что причинил тебе боль, – наконец произнес он.
– Отлично, – проговорила та в ответ. – Теперь я знаю, как мне следует поступить.
Леди Шарлотта повернулась и пошла к двери. Хэтерфилд бросился за ней и схватил ее за плечо.
– Ты никому не должна говорить о том, что видела тут. Это ясно?
Она скинула его руку и заявила:
– Я с полуодетыми мужчинами не разговариваю.
– Мы с ней обручены и скоро поженимся. Если ты заговоришь, то подвергнешь ее страшному риску.
Дверь за ней с грохотом захлопнулась.
Он повернулся к Стефани, которая уже встала и спокойно завязывала маску. Хэтерфилд принялся застегивать жилет, а она подняла с пола его фрак и подала ему.
– Догони леди Шарлотту, – сказала Стефани. – Поговори по-доброму и прости ее. Она очень тебя любит.
Хэтерфилд накинул фрак и взял лицо Стефани в свои ладони, а потом крепко поцеловал ее.
– Ты моя жена, – яростно пророкотал он ей в ухо, словно эти слова правда соединяли их браком. – Будь здесь. Сядь на диван и жди, когда я приду. Понятно?
Стефани послушно опустилась на диван и накинула на голову капюшон накидки. Ее щеки все еще пылали ру-мянцем.
– Я буду ждать тебя, – сказала она.
Хэтерфилд выскочил из библиотеки, на ходу повязывая галстук.
Центральный уголовный суд Олд-Бейли
Август 1890 года
Когда мистер Ферчеч закончил допрос свидетелей, уже давно перевалило за полдень и большинство народа в зале суда, включая присяжных, клевало носом.
Внешним наблюдателям лицо Хэтерфилда казалось мрачным, но под этой маской он улыбался. Все шло отлично. Если присяжные мирно посапывают, значит, они настроены благодушно. И, следовательно, будут склонны к тому, чтобы вынести оправдательный приговор. Ведь прямых улик против него суду предоставлено не было.