Вид мчащегося мега и пугает, и завораживает. Ты уже издалека понимаешь и скорость, и массу грандиозной машины, а следом за пониманием приходит ощущение. Мег ещё далеко, но камень уже дрожит под ногами, гудит в ушах далёкий двигатель, и возникает впечатление, что чудовище создаёт ветер и перемещает само пространство. В разогнавшемся мегатраке есть нечто инфернальное, он уже не машина – нет! Он – Адская Колесница, выпущенная в Зандр беспощадным Люцифером.
Всесокрушающая…
Непобедимая…
Это был излюбленный приём баши, который никогда не давал осечек: если видишь превосходящего врага – разгоняй мегатрак и иди в лоб. Враг испугается. А если не испугается, то погибнет.
И что толку в том, что пойманные на марше заовражцы ударили из танкового орудия? Первый выстрел вообще прошёл мимо, второй снаряд скользнул по таранному ножу гиганта, а третьего не последовало, потому что умный Агроном велел отворачивать. Андрюхе доводилось видеть атаку мегов, и он знал, чем она закончится.
А танкисты поспешили исполнить приказ.
– В сторону!
Врассыпную! И внимательно следить за тем, чтобы гигант не вильнул, не подцепил на нож…
– Шмель! Правее! Правее!..
Агроном не выдержал – закричал, но понимал, что поздно. Поздно… Тот, кто управлял сейчас мегом, не раз ходил в прорыв и знал правила этого боя. Гигант вильнул… Не резко, резким виражом его можно запросто уронить набок – плавно вильнул, слегка отклонившись от курса, но этого хватило, чтобы ударить в корму замешкавшемуся бронетранспортёру Шмеля.
– Проклятье!
Тяжёлая боевая машина полетела так, словно получила щелчок от титана… Впрочем… Ведь так оно и было, если вдуматься…
– Проклятье!
Бронетранспортёр переворачивается два раза, улетает, но не взрывается. Пока – не взрывается. А мег успевает сбить пикап, водитель которого оторопел от увиденного, и уносится прочь, сопровождаемый свитой из остальных машин Цирка. А с его кормы издевательски машет руками расчёт незачехлённой гаубицы.
– Дерьмо! – ругается Агроном.
– Будем преследовать?
– На танках?
Скорость, с которой циркачи пошли на прорыв, а сейчас приближались к горизонту, впечатляла, и составить им конкуренцию могли далеко не все машины заовражского конвоя.
– Вам не показалось странным, что Уроды пришли сюда только на колёсной технике? – тихо спросил оператор дронов. – И не приняли бой.
– Хочешь сказать, что они хотели нас выманить? – нахмурился Агроном.
– Я просто обратил ваше внимание на очевидную странность, – уточнил ополченец. – Но если они хотели нас выманить, то им это удалось.
* * *
Из всех важнейших человеческих потребностей главной для Флегетона в настоящий момент была свобода. Всё за свободу! Он прекрасно понимал, что в связи с тревогой заовражцы настороже, а учитывая его репутацию, станут стрелять на поражение даже при намёке на недружественные действия, но выхода у Карлоса не было: в тюрьму городской голова явиться не соизволит, а поговорить им необходимо. В буквальном смысле – жизненно необходимо, поскольку Флегетон догадывался… Да кого он обманывает?
Карлос точно знал, как будут развиваться дальнейшие события – насмотрелся за годы странствий по Зандру, прекрасно понимал, что времени в обрез, а значит, нужно рисковать. Потому что только в том случае, если ему удастся освободиться и не получить при этом пулю в голову, у них появится шанс на спасение.
– Надеюсь, ребята, я никого не убью, и вы никого не убьете. А ваш голова окажется именно таким умным парнем, каким показался во время суда. – Карлос улыбнулся, прикоснулся к лежащей в нагрудном кармане книге и принялся за дело.
Точнее, сначала за дело принялись охранники.
Учитывая особую опасность пленника, заовражцы решили не снимать с него наручники даже в камере. С одной стороны, очень правильно. С другой – абсолютно нелепо, поскольку вид скованного подопечного подсознательно расслаблял тюремщиков. Ну как расслаблял… Охранники всё равно вошли вдвоем: первый проверил наручники – не перегрыз ли их шустрый убийца, не отыскал ли в дырявом тюфяке электронный ключ, – убедился, что не перегрыз и не отыскал, глупо пошутил насчёт того, что «Птичке не вырваться», после чего выдал Карлосу два пластиковых стаканчика: с чем-то напоминающим кашу и с чем-то напоминающим чай; всё это время второй охранник держал заключённого на мушке. Должен был держать, но расслабленность, расслабленность… Именно она, усугубившаяся после того, как была подтверждена крепость наручников, заставила второго опустить ствол, и автомат, вместо того чтобы многообещающе таращиться пленнику в грудь, задумчиво созерцал бетонный пол камеры.
И не успел подняться за те секунды, которые понадобились Флегетону, чтобы резко оттолкнуть раздатчика пищи, направив его головой в стену, и добраться до автоматчика…
Удар в висок, тут же ещё один, тоже в голову – закрепивший успех, перехват оружия, и прежде чем тело автоматчика опустилось на пол, Карлос уже держит второго охранника на мушке. Тот отшатывается от стены, трясёт головой – приложился крепко, – видит неприветливый ствол и коротко ругается.
– Здесь больше никого нет, правда? Только я и вы.
– Если тебе придётся стрелять, услышат, – предупреждает охранник.
– Я не хочу стрелять.
– Ты – падла.
Охраннику не хочется умирать, но ему кажется, что он знает, с кем имеет дело, и знает, чем всё закончится. Охранник хочет жить, но падлы – это падлы, они убивают в двух случаях: по необходимости и просто так, и мысль, что перед ним падла, делает охранника дерзким и злым.
– Тебе не выбраться.
– Я не падла, – тихо говорит Флегетон. – Я апостол.
– Значит, я могу подойти и скрутить тебя? – Охранник издает нервный смешок. – Все знают, что апостолы не убивают невинных.
– Я и не собирался.
Флегетон делает ложный выпад, охранник тянется за пистолетом, намереваясь поиграть в крутого стрелка, но не преуспевает: Карлос прыжком оказывается рядом и быстро, с необычайной сноровкой, наносит два удара – сначала в живот, заставляя стражника согнуться от боли, а затем – в голову, выбивая из него сознание.
Баши Цунюк ждал этого разговора, не сомневался, что он состоится, но благоразумно сделал вид, что искренне удивлён услышанным:
– Ты шутишь?!
– Нет, – мотнул головой Кочерга, внимательно глядя на собеседника. – Леший блокирован циркачами, и Агроном считает, что к труппе может прийти подкрепление. А в этом случае у меня на счету будет каждый ствол.
– Это понятно…
– Мне нужно оружие.
Они беседовали в кабинете головы, однако беседовали «по-деловому» – за знаменитым письменным столом. Захаров в своем кресле – массивном, под стать главному предмету интерьера, а баши примостился на стуле напротив. И выглядел точь-в-точь как кролик на краю большого поля. Только травы не хватало.