Когда выяснилось, что перед корпусом во фронте дыра, поблизости не оказалось сил, чтобы развить успех. За два дня перебросили соединения с других участков, но канадцы и французы уже закрыли прорыв, атаки были отбиты. А английские ученые очень оперативно выдали рекомендации о мерах самозащиты, их довели до всех солдат: побыстрее уходить с пути газового облака, забираться на высокие места, закрывать нос и рот влажными повязками. К 1 мая немцы подвезли новую партию баллонов с хлором и повторили удар. Но он уже не вызвал прежних последствий. Не было внезапности, повального ужаса, солдаты спасались как могли. Пораженных все равно хватало, но умерло только 90 человек.
После этого как на Западе, так и в России начали разрабатывать средства защиты, собственное химическое оружие. Дело-то было не сложным. Но раньше применение ядов в войне считали недопустимым. А если их использовала одна сторона, по нормам международного права они становились разрешенными для другой. В Германии автор химического оружия Ф. Хабер удостоился высоких наград и почестей, долгое время возглавлял Институт кайзера Вильгельма. Но он был евреем и в годы Второй мировой закончил жизненный путь точно так же, как отравленные им солдаты — в газовой камере.
Между тем, закипели сражения на Востоке, немцы и австрийцы сосредоточили там больше половины своих войск. Жоффр и Френч прикинули, что настал подходящий момент улучшить собственное положение. В четвертый раз попытались срезать Нуайонский выступ. Удары наметили в тех же местах, где уже пробовали раньше, и где противник их ждал, в Шампани и в Артуа возле Арраса. Но участки прорыва взяли пошире, не 1,5, а 10–12 км. Зато и войск собрали гораздо больше, 3 французских и британскую армии. 9 мая, через неделю после Горлицкого прорыва, на флангах Нуайонской дуги масса орудий открыла артподготовку. Долбили 6 суток. Конечно, это было пустой тратой снарядов — после первого дня такой бомбардировки никаких немцев в траншеях быть не могло. Они отошли на вторую позицию, в 5–6 км сзади первой.
В наступление ринулись 10 корпусов пехоты. Стиснулись поплотнее, чтобы попасть в 10–12 километровые промежутки. Но германская артиллерия стала бить их с флангов, ведь артподготовка перепахала только участки прорыва, а места справа и слева от них не трогала. Англичане и французы с огромными потерями продвинулись на 2 км и нарвались на опорные пункты, попали под снаряды тяжелых батарей — фронт стоял тут долго, вся местность была пристреляна по квадратам. Союзники подтягивали артиллерию, устраивали новые артподготовки, штурмовали укрепленные деревни, второй рубеж. А немцы в это же время подводили войска с неатакованных участков и строили третью укрепленную позицию. Но и сами действовали по старинке, зачем-то поднимали соединения в массовые контратаки, и тут-то их колошматили пушки и пулеметы французов и англичан.
Эта тупая месиловка продолжалась целый месяц. В итоге союзники заняли территорию… в 40 кв. км. За ничтожное продвижение заплатили потерями 100 тыс. французов и 20 тыс. англичан. Немцы потеряли 55 тыс. Никакой помощи русским непродуманное и гиблое наступление не оказало, Германия не забрала с Востока ни одного солдата. И только одна из четырех армий участвовавших в сражении, 10-я французская, израсходовала более 2 млн. снарядов. Их вполне хватило бы, чтобы вообще избежать катастрофы на русском фронте…
Осложнилась обстановка и в Сербии. Австрийцы и немцы пока не могли выделить против нее дополнительных сил, но они нашли союзников. Автономная Албания входила в состав Османской империи. Регулярных турецких войск тут не было, но немцы и иттихадисты принялись формировать добровольческие банды. Они полезли на сербские земли, грабили. Сербии пришлось снимать с фронта свои части и отправить их в приграничные районы Албании.
Но в войну собиралась вступить еще одна держава — Италия. Еще с августа 1914 г. она торговалась с обеими сторонами. Немцы очень низко оценивали военную мощь Италии, считали более полезным ее нейтралитет: покупать через нее сырье, продовольствие. Однако итальянцы обнаглели и даже за нейтралитет требовали слишком много — чтобы Австро-Венгрия отдала им Трентино, часть Тироля. Им предлагали взамен французские провинции и колонии. Нет, Рим уперся. Дескать, еще неизвестно, получится ли их урвать у Франции. Пусть австрийцы удовлетворят запросы немедленно.
Российский генштаб и МИД тоже полагали, что Италия будет слабой союзницей и принесет мало пользы. Но Англия и Франция считали по количеству: у итальянцев было 4 армии — почти миллион солдат, на флоте — 14 линкоров. Это ж какая сила! Была и темная, политическая сторона вопроса. В составе Антанты Италия примкнула бы к западным державам. При решении спорных вопросов, при послевоенном разделе мира, России противостояли бы уже не два, а три голоса. Итальянцы вывалили за союз огромный список притязаний. Хотели получить Триест, Истрию, Далмацию, Албанию, турецкие Анталью и Измир, в Африке Эритрею и Сомали. Мало того, пусть английский флот защищает их побережье, а русские отвлекут на себя австрийцев. Лондон и Париж соглашались на все, выделили Италии заем в 50 млн. фунтов и обещали удовлетворить «значительную часть ее требований».
А в Риме уже сочли, что дело будет легким и беспроигрышным. Австрийцев били и русские, и сербы. Значит, они слабый противник. Планировалось быстренько прорвать границу и маршировать прямо на Вену, до нее было не так уж далеко. Ситуация сложилась подходящая, все силы австрийцев завязли в сражении за Галицию. 23 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии (но не Германии). Главнокомандующим стал начальник генштаба генерал Кадорна (по итальянским законам король в военные вопросы не вмешивался). Он развернул свои армии в Трентино, Карнийских и Кадорских Альпах. Главный удар нанесли у р. Изонцо — там, где основание итальянского «сапога» захватывает северный берег Адриатики.
Австрийскую границу прикрывали ополченские заслоны. Итальянские колонны отбросили их, форсировали Изонцо и двинулись на восток, в долины рек Сава и Драва. Но австрийцам даже не понадобилось перебрасывать контингенты из Галиции. Они воспользовались тем, что сербы отвлеклись на Албанию, сняли с сербского фронта 5 своих дивизий и 1 германскую. Присоединили отступивших ополченцев, и этого хватило. Итальянцев было втрое больше, но их разбили и прогнали. Кадорна усилил ударную группировку и в июне предпринял второе наступление на Изонцо. На этот раз его войска вообще не смогли продвинуться ни на шаг. Австрийцы и немцы отразили все атаки, итальянцы застряли и начали закрепляться в окопах.
Державам Антанты припекло и в Африке. Немецкая агентура подбила восстать буров. Но Англия за годы владычества над Южной Африкой успела превратить в своих друзей бурскую верхушку, поделилась с ней властью, предоставила самоуправление. Генерал Луис Бота решительно подавил соплеменников, без всякого снисхождения расстреливая их за измену. А потом южноафриканская армия, созданная против мятежников, вместе с английскими отрядами захватила германскую Юго-Западную Африку.
Но судьбы войны решались, конечно же, не в африканских перестрелках. России срочно нужна была помощь. Помощь наступательными операциями, которые оттянули бы на себя часть сил противника, оружием, боеприпасами. Впрочем, речь шла даже не о помощи, а о продаже: британские кредиты оплачивались золотом. Не тут-то было! На все обращения из Петрограда и русской Ставки западные союзники пожимали плечами — отвечали, что ничем помочь не могут. После майского бездарного побоища в Шампани и Артуа они глубокомысленно приходили к выводу: для следующего наступления надо еще больше орудий, еще больше снарядов. Значит, наступать пока нельзя. И русским давать нельзя, самим нужнее.