— Он вместе со своим приятелем Чарльзом Эоландом работал на одного грека, Василиса Каламатиано. Много лет они искали следы книги Иуды и рукописи Элиазара, который, скорее всего, был помощником апостола или писцом. Им удалось проследить путь рыцарей из Дамиетты через Сен-Жан-д'Акр и Антиохию в Пирей, но дальше все застопорилось. В конце концов Каламатиано, раздраженный топтанием на месте, расстался с этими умниками. Тем дело и кончилось. Колаяни говорил о варягах, составлявших свиту одного из французских рыцарей. Если они добрались до Венеции, то должны же были сохраниться какие-то свидетельства этого. Поройся в архиве, прошу тебя.
— Что делать, если что-нибудь найдется?
— Сообщи только мне, больше никому. Никто не должен знать, что именно ты ищешь.
— Понятно. Сказать только тебе, больше никому. Когда ты возвращаешься?
— Сегодня я еще в Берне, завтра у меня важная встреча в Женеве. Значит, послезавтра. Ладно, мне надо одеваться. Я ужинаю у Сабины Хуберт, руководителя команды реставраторов.
— Сэмпсон когда вернется?
— Откуда я знаю?
— Вы с ним секретничаете, а потом он отправляется в таинственные поездки!
— Ничего не могу сказать. Спроси у него. Думаю, через два-три дня. Обнимаю тебя, сестричка.
— Я тебя тоже. Будь осторожна.
— И ты. Помни, если что-то найдешь, никому ни слова!
В этот самый час человек в одежде телефонного мастера, держащий в руке черный чемоданчик с инструментами, вошел в дом, расположенный на одной из центральных улиц Берна, бесшумно поднялся на третий этаж, прислушался, но не услышал ни звука, кроме собственного дыхания. Тогда он достал отмычку и вставил ее в замочную скважину.
В квартире все было идеально убрано и сверкало чистотой. Первая дверь справа вела в кухню. Над старой плитой в строгом порядке висели медные кастрюли. Далее шел гардероб. Коридор вел в светлую гостиную, из окна которой был виден маленький парк, густо усаженный деревьями.
На одной из полок были аккуратно расставлены книги, посвященные искусству реставрации и сохранения старинных кодексов, руководства по обращению с бумагой, папирусом и пергаментом. Рядом с небольшим пианино стоял стол, на котором громоздились номера журнала «Археология и реставрация». На пианино человеку бросились в глаза снятые в разное время фотографии женщины, довольно привлекательной, хотя и полноватой. На одной из них она с группой археологов стояла на месте каких-то раскопок, одетая в короткие кожные штаны. За ней виднелись снежные вершины. На другом снимке эта женщина принимала диплом от жюри международного конгресса по реставрации.
Незнакомец внимательно изучил обстановку, зафиксировал взглядом каждую раму, каждую картину, каждый предмет. Затем прошел в ванную и открыл находящийся там металлический шкафчик. В нем стояли флаконы со средствами от головной боли и повышенной кислотности желудка. На полке помещались тюбики с шампунем, гелем для душа и для волос. Человек достал из чемоданчика поляроид и сфотографировал все это.
Спальня не оставляла сомнений в том, что здесь обитала одинокая женщина. В шкафу были развешаны по цветам блузки, кофточки, ночные рубашки. Телефонных дел мастер выдвинул верхний ящик, увидел нижнее белье, задвинул ящик обратно и закрыл дверцу. Потом он заметил туалетный столик конца девятнадцатого века, снова щелкнул камерой и опустил снимок в карман комбинезона.
На столике было то, что искал этот человек, — розовая баночка с питательным кремом для кожи. На ее поверхности был заметен след пальца хозяйки квартиры — Сабины Хуберт.
Незнакомец с величайшей предосторожностью снял дно своего чемоданчика, открыв потайное отделение. Там находились две пластмассовые коробочки с прозрачными дырявыми крышками. В каждой из них пребывала в спячке лягушка яркой расцветки. Этот листолаз ужасный, по-латыни — Phyllobates terribilis, обитает во влажных лесах Панамы, на атлантическом побережье Колумбии и считается самым ядовитым животным на земле. Он выделяет батрахотоксин — яд, вызывающий паралич нервов. Небольшая доза этого вещества, взятая у взрослой особи, способна убить почти сотню человек.
Мужчина взял одну коробочку, ловко просунул палочку сквозь дыру в крышке и потыкал лягушку, чтобы та ощутила опасность и стала защищаться. Земноводное, испытывающее стресс, выделило вязкую белесоватую жидкость. Человек стеклянным шпателем собрал ее с головы лягушки и положил в пробирку, затем убрал амфибий обратно в чемоданчик, открыл баночку с кремом и с точностью хирурга начал смазывать ядом ее внутреннюю поверхность. Потом он закрыл крем, достал из кармана снимок и повернул баночку так, чтобы ее вид в точности совпал с тем, что был на фотографии.
Отец Альварадо уложил на место все свои принадлежности, закрыл чемоданчик и вышел из квартиры так же бесшумно, как вошел.
Через несколько часов у дома номер шесть по Кеплер-штрассе остановилось такси. У подъезда стояла полицейская машина.
Афдера нажала на кнопку домофона. Дверь с писком открылась, девушка зашла и вызвала лифт. На площадке третьего этажа ее ждала Сабина, одетая в красное платье с глубоким вырезом. Из квартиры доносился аппетитный пряный запах.
Гостья вошла в гостиную и увидела какую-то женщину, сидевшую на диване с книгой в руках.
— Это Мадлен, моя подруга. А это та самая Афдера Брукс. Мы работали над ее книгой. Помнишь, я тебе говорила?
Миниатюрная голубоглазая особа со светлыми кудрями поднялась и расцеловала Афдеру в обе щеки. По всему было видно, что они с Сабиной состоят в близких отношениях.
На небольшом столе, покрытом белой льняной скатертью, на деревянной подставке стояла медная кастрюля. В ней оказалась свинина с укропом. Ее дополняли блюдо с жареной картошкой и бутылка коньяку.
Обе женщины вели себя как равноправные хозяйки. Когда дошло до кофе, Мадлен извинилась и принялась убирать со стола. Сабина и ее гостья продолжали беседу.
— Что ты знаешь о Каламатиано? — спросила Афдера.
— То, что всем известно, или, скажем так, то, что о нем говорят. Твоя бабушка не раз грызлась с ним по деловым вопросам, но очень его ценила. По ее словам, Каламатиано, пользуясь связями в правительстве Сирии, добился того, что ей запретили въезд в страну.
— Что же сделала бабушка?
— Ответила тем же. Для него закрыли Израиль. Она сказала своим израильским друзьям, что Каламатиано связан с сирийскими властями и, вероятно, шпионит на них. Самое занятное в том, что они остались друзьями. Грек глубоко ее уважал. Если какая-то из сирийских находок не интересовала его, то он предлагал ее Крещенции, а она делала то же самое с вещами, найденными в Израиле. Оба питали друг к другу что-то вроде сердечной ненависти.
— Как думаешь, он может отказаться от встречи со мной?
— Вряд ли. Он восторгался твоей бабушкой, и это большой плюс для тебя. Правда, мне рассказывали, что с некоторых пор Грека обуяла паранойя. Он считает, что все вокруг хотят убить его, и повсюду ходит с вооруженными телохранителями. Еще я слышала, что его дом в Женеве буквально набит всяческим оружием, но это лишь разговоры.