Бен вытаращился на нее. Он видел существ из Народца, но лишь нескольких, и все они были устрашающими. Парень даже представить себе не мог, как можно добровольно посетить их сборище. Особенно если бы он был Хэйзел – убившей, по крайней мере, троих из них. Смелость сестры всегда его удивляла, но сейчас он был просто поражен.
– Ольховый король хочет, чтобы ты привела ему Северина?
Хэйзел впилась в него взглядом:
– Откуда ты знаешь, что Северин его сын? Он нам этого не говорил.
Бен пожал плечами:
– Догадался. Кем еще он может ему приходиться?
Хэйзел покачала головой:
– Ты никудышный лжец. И все еще во вчерашней одежде. Очевидно, секреты есть не только у меня. Так где же ты был прошлой ночью?
Бен вздохнул, прошел через комнату и притворил дверь.
– Нигде. Здесь. Северин пришел сюда. Ему нужна моя помощь.
Брови Джека взметнулись вверх. Хэйзел словно окаменела: она сознавала, что должна что-то сделать, но понятия не имела, что именно. Бен с затаенным удовольствием подумал, что время от времени тоже может быть шокирующим.
– Он… что сказал рогатый мальчик? – спросила Хэйзел.
Джек сел на стул перед ее туалетным столиком, чувствуя себя ужасно неуютно: парень боялся, что его попросят занять чью-то сторону в еще не завязавшемся споре.
– Прежде всего, он хочет вернуть свой волшебный меч, – сказал Бен.
– Надеюсь, ты ему этого не пообещал, – ответила Хэйзел. – У меня его нет. И, предвосхищая твой вопрос, я не знаю, кто его взял или где он спрятан. Я искала зацепку на пире.
– И что тебе еще удалось узнать?
Хэйзел потерла лицо ладонями и взглянула на Джека. Он ответил ей выразительным взглядом.
– Не слишком много, – наконец ответила она. – Ты можешь снова связаться с Северином? Попросить его с нами встретиться?
– Не знаю. Ты же не собираешься выполнять приказ Ольхового короля? Не будешь причинить Северину боль?
– Я готова сделать все, что нужно, – ответила Хэйзел, вставая. Мускулы на ее челюсти дернулись: она стиснула зубы.
Мгновение Бен думал ничего не говорить – просто развернуться и уйти. Но потом вспомнил о ребятах, которых вытаскивали из школы на носилках, и о том, что рассказал Северин о своей сестре.
– А ты расскажешь мне все, абсолютно все, что скрывала?
Хэйзел посмотрела на Джека, и он приподнял брови в ответ. Должно быть, она что-то ему рассказала, раз они обмениваются такими взглядами, подумал Бен.
– Расскажу, – кивнула Хэйзел. – Мне следовало сделать это раньше. Ты хочешь услышать все прямо сейчас? Если честно, я ног под собой не чувствую, а рассказывать долго.
И хотя это звучало очередной отговоркой, на этот раз Бен поверил сестре. Она выглядела совершенно обессилевшей.
– Окей. Но учтите – он в моей комнате.
– Что? – Хэйзел вскочила с кровати и сделала несколько шагов к двери. – Ты издеваешься?
– Нет, – ответил Бен. – И ты не имеешь права на меня злиться, потому что сама врала мне и кучу всего скрывала. Навязалась моему лучшему другу и сделала его своим соучастником. Ты не имеешь права сердиться!
Хэйзел передернуло:
– Я пыталась защитить тебя.
Джек явно хотел что-то сказать. Но он тоже слишком устал: глаза парня казались прозрачными, щеки впали.
– Он спит. И я не собираюсь будить его ради допроса, – сердце Бена бешено колотилось. Увидев реакцию сестры, он начал подозревать: что бы она от него ни скрывала, это гораздо серьезней, чем он предполагал. Ему было немного страшно услышать правду.
– Ты обещаешь его удержать? – спросила Хэйзел.
Бен не имел ни малейшего представления, как это сделать.
– Да. Когда вы проснетесь, мы обо всем поговорим.
Джек поднялся, как будто только сейчас вспомнил, что оставаться в комнате девушки – не по-джентльменски, а вот у ее брата он ночевал миллион раз.
– Нет, не уходи, – тихо попросила Хэйзел, ловя его за руку.
И Джек не смог ей отказать.
Это заставило Бена предположить, что он напрасно считал, будто Хэйзел предопределена Северину.
– Крепких снов, – выпалил Бен, отступая к двери, пока Джек не передумал.
Он не был готов делить Северина с кем бы то ни было. Он только начинал узнавать его, только учился думать о нем как о ком-то, кого вообще можно узнать.
Вернувшись в свою комнату, Бен замер от окатившего его страха: Северина там уже не было. Как будто, произнеся его имя вслух, рассказав сестре о его полуночном визите, он разрушил некие чары. Окно было распахнуто, занавески колыхались на ветру. На полу валялись несколько сухих коричневых листьев.
Паникуя все сильнее, Бен выбрался на скат крыши. Несколько незакрепленных реек полетели на землю. Утреннее небо было светлым и ярким, роса еще не высохла.
Бен втянул прохладный воздух. В первое мгновение он увидел только деревья и дорогу. Затем, секунду спустя, заметил Северина, сидящего на ветке огромного платана, который рос неподалеку от водосточного желоба.
Бен с облегчением выдохнул и медленно пошел по крыше, пытаясь не поскользнуться.
– Эй…
– Я не вещь, чтобы за меня бороться, – отрезал рогатый мальчик.
Он снял Бенову толстовку с капюшоном и остался в позаимствованной футболке и джинсах; босые ноги опирались на кору. В тени ветвей платана он казался совершенно чужим.
– Я знаю, – пробормотал Бен, подходя ближе к дереву. – Прости. Я не в курсе, что ты услышал – могу только догадываться. Но она не причинила бы тебе вреда, даже если бы могла.
Северин улыбнулся:
– У меня тоже есть сестрица, ты же помнишь. Я разумею, каково это – не видеть родных братьев или сестер такими, какие они есть на самом деле. Ты оказал мне добрую услугу, которую я не скоро позабуду, Бенджамин Эванс. Этой ночью ты подарил мне утешение. Я не вправе просить у тебя чего-либо большего.
Бен взобрался на дерево, не зная, правда, куда деть ноги. На мгновение ему показалось, что он сейчас сорвется, но парень все-таки смог удержаться.
– Хэйзел ходила на пир и видела твоего отца. Он с ней говорил. Мы должны объединить знания и вместе продумать следующие шаги. К тому же, я знаю, тебе нравится Хэйзел, даже если ты притворяешься, будто это не так.
Северин взял Бена за руку и потянул вглубь кроны, где было легче сохранять равновесие:
– Ибо я подарил ей поцелуй?
– Потому что Хэйзел такая… Она всем нравится. Всем парням. Она идет по жизни, будто ничего ее не трогает и никто не может до нее дотянуться. Как будто она сосредоточена на чем-то лучшем и более важном, о чем она ни слова не собирается тебе рассказывать. Это сводит людей с ума. Это их очаровывает.