И на том спасибо!
Я, на скорую руку, списал с доски все расчеты, а их итог подчеркнул двумя черточками.
– После каникул, – угрожающе произнес Синтаксис, – представишь мне аналогичные расчеты. Только с двумя известными цифрами. Гоу хоум!
Синтаксис и есть!
Алешка очень долго не открывал дверь. Я понял – очень занят. Вид у него был еще тот. Глаза как два блюдца, на макушке мамин любимый хохолок дыбом.
– Дим! Хорошо, что ты пришел! Ты знаешь, сколько я уже Тимофеевых достал? Двадцать три штуки! И ни одна штука не подходит.
– Ничего, – спокойно сказал я, переобуваясь. – Время у тебя еще есть. За четырнадцать лет, шесть месяцев и двадцать дней ты этих Тимофеевых еще штук сто наберешь.
Алешка сразу все понял. Но не очень огорчился.
– Все равно, Дим, знаешь, как интересно в чужие квартиры звонить! Я столько нового узнал.
– О ком? – я поднял голову.
– О всяких людях. И о себе тоже.
– Что же ты о себе узнал?
– Много новенького. Одна тетка, например, даже не дослушала меня и сразу завизжала: «Где ты шляешься, паршивец?»
– А ты что? – Мне стало интересно. Алешка никому не позволил бы безнаказанно назвать себя паршивцем. Тем более что паршивцем он ни разу не был. – Что ты ответил?
Алешка пожал плечами:
– Сказал, что она ошиблась номером. И вежливо попросил больше сюда не звонить. – И тут же переключился: – Пошли в театр. Нас ждут.
Вся наша жизнь – театр. Или арена цирка.
В театре вовсю шла репетиция. И шел творческий спор. Все ругались от души.
– Вам, Лизонька, – уперев руки в бока, шипела Ангелина Блестящая, – не в приличном театре играть, а на телевидении. В каком-нибудь шоу про семейные дрязги.
– А тебе, Гелечка, впору с Петросяном состязаться. Кто пошлее.
Тут жующий и смеющийся режиссер развел их по углам и сказал:
– В спорах рождается истина.
– В спорах она и гибнет, – бросил ему реплику безбородый Костик.
– Гениально! – воскликнул Кабаков. – Сам придумал? Розочка, давай-ка еще пройдем сцену с залезанием в сумку.
Алешкина «невеста» Юля вспрыгнула на сцену, и будущий Карлик начал ловить ее между стульев, чтобы запихнуть в сумку. Июлия шипела, мяукала, но в сумку не влезала.
– Вы плохо знаете роль, – укорил ее режиссер.
– У меня память слабая, – пожаловалась Июлия.
Алешка толкнул меня ногой: запомни! Я запомнил. Только вот зачем?
Тут все стали ей показывать, как вспрыгнуть на стол, как спрыгнуть со стола, как мяукать и как урчать.
Наконец кошечка Роза, усталая, будто ловила шуструю мышь, тяжело дыша, соскочила со сцены и плюхнулась в кресло рядом с Алешкой:
– Ты зачем мне наврал? – спросила она, сдувая со лба растрепавшиеся волосы.
– Про что? – уточнил Алешка.
– Про папу.
– Для красоты, – обаятельно улыбнулся Алешка.
– А на самом деле?
– На самом деле он забыл в клубе свою зажигалку. Я хотел ему отдать. – И сурово подчеркнул: – За вознаграждение.
Тут к нам подсел Костя Козлов и запел ту же песню:
– Леша, ты чуть не поссорил меня с моим лучшим другом.
– Нужно лучше друзей выбирать, – вырвалось у меня.
– Друзей не выбирают. Ты еще очень молод, Дима, чтобы это понять.
Что-то мне все меньше и меньше все это нравится. Я как-то неуютно себя почувствовал. Где-то бродит какой-то жулик Тимофеев с волчьей мордой, а вокруг нас уже тусуются его… друзья. Или сообщники? А Лешка среди них свой человек. Они как бы приняли его в свою компанию.
Тут есть над чем задуматься. Они – темные люди, объединенные какими-то преступными делами. И Лешка себя «достойно» показал. Врет и не краснеет. Свой человек, одним словом.
Костя Козлов и Юлька о чем-то перебросились двумя словами. Костя кивнул и что-то нашептал ей в ухо. Юлька достала записную книжку, что-то записала и снова опустила книжку в сумочку. Костя опять наклеил бороду. Июлия встала и, захватив сумочку, пошла в фойе.
– Ой! – сказал громко Алешка. – И мне надо! Очень! – И выскочил следом.
Я проводил его взглядом, пытаясь понять, опять врет или что-то задумал.
Задумал. Потому что очень быстро вернулся, сел со мной рядом и прошептал:
– Сделаешь одно дело.
– Хоть два, – сказал я, не отрывая глаз от сцены, где бравые омоновцы круто наехали на Великана, будущего Карлика. Эпизод был убедительный.
– Два пока не надо, – Алешка шептал мне в ухо так, что оно изо всех сил стало чесаться, будто туда забрался вредный жучок. – Я тебе создам условия, а ты залезешь в Юлькину сумочку.
Я повернулся к нему разгневанным лицом.
– Ах, как я испугался! – сказал Алешка. – Прямо падаю. Ты меня не укусишь?
Укушу. Я по чужим сумкам не лазаю.
– Все понял? – спросил как ни в чем не бывало Алешка. – Сосредоточься – она идет.
Алешка помахал Юльке, подвинулся так, чтобы она села рядом со мной и поставила свою сумочку на соседнее кресло. И он тут же завопил:
– Антон Иванович! Знаете, почему у нас Розочка не получается? Она забывает, что у нее есть хвост.
– Гениально! Покажи!
Алешка смело выскочил на сцену и продемонстрировал этюд под названием «Кошечка с хвостом», сорвал аплодисменты и, поклонившись, вернулся на свое место.
– Июлия! Повторите!
Бедная Юлька пошла на сцену, вертеть хвостиком. Бедный Димка дрожащей рукой расстегнул ее сумочку. Вредный Алешка проговорил:
– Помаду не трогай. Достань записную книжку и на букву «Т» найди телефон.
Я, как робот, раскрыл книжку на нужном месте, и в глаза мне бросилась запись «А.Т.» и номер телефона, где было две единички и два нуля. Я его послушно запомнил и непослушной рукой сунул книжку в сумочку.
– Вот это совсем другое дело! – радостно возвестил режиссер.
Попытка помахать хвостиком Юльке удалась. Она гордо вернулась на место и сказала Алешке:
– С тобой не соскучишься.
Репетиция на этом закончилась. Мы с Юлькой дошли вместе до метро. И она сказала, прощаясь:
– По-моему, Леша, ты и про зажигалку наврал.
– И еще сколько надо навру, – засмеялся Алешка.
Едва Юлька скрылась в переходе, он повернулся ко мне:
– Телефон запомнил?
Я молча кивнул. А потом спросил:
– А как ты догадался?