– А папа где? – спросили мы с порога.
– Не знаю… – мама растерянно пожала плечами. – За ним зашла проводница и сказала, что его ждут в соседнем вагоне.
– Какая проводница?
– Ну эта… Лялька. Или Лелька. Вы куда? Вернитесь сейчас же!
Последние слова донеслись до нас уже в соседнем вагоне.
Но тут – стоп!
В тамбуре стоял знакомый охранник «Шапито» зловредный Костик. Он был все такой же, каким мы его невзлюбили. Только вместо дубинки у него в руках был… автомат.
– Стоять! – негромко приказал он. – Кругом! Шагом марш! – и угрожающе вскинул автомат.
Я заслонил Алешку и сказал:
– Где наш отец? Позовите его!
– Где надо! – усмехнулся Костик. – Шлепайте отсюда.
Неожиданно за его спиной появилась проводница Лелька. И вместо того чтобы встать на нашу сторону, улыбнулась и ехидно сказала:
– Идите в свое купе, детки. Успокойте свою мамочку. И свой кактус.
А Костик сильно ткнул меня стволом автомата в живот. Неприятное ощущение.
Мы молча отступили.
Когда мы поравнялись со своим купе, Алешка шепнул мне:
– Посиди с мамой, а я за «ботаниками» сбегаю. Они своего учителя в беде не оставят.
Толково.
Я отодвинул дверь нашего купе и успокоил маму словами:
– Папа сейчас придет. Какая-то техническая неполадка. Реверс заело.
– Мне кажется, что-то случилось, – сказала мама. – А где Алешка?
– К «ботаникам» пошел. Трижды два проверять. Сейчас придет.
И он пришел. Но не один. С ним была зареванная Настя.
Мама тут же бросилась ее утешать.
Оказывается, Настины родители тоже исчезли. И за ними тоже приходила… проводница Лелька, пригласила в соседний вагон.
– Она сказала, – всхлипнула Настя, – что их ждет ваш папа.
– А! – Алешка бодро хлопнул себя по лбу. – У них совещание!
– Какое совещание? – возмутилась мама.
– Ну… какое-какое… Будут решать, куда дальше ехать.
– А что, – язвительно спросила мама, – у нас есть выбор? Направо или налево?
– Вперед или назад, – буркнул Алешка.
А моя внутренняя тревога мгновенно превратилась в отчаянный страх. Но я его не показал: рядом со мной – женщина и дети.
Тут к нам постучались. Это была еще одна женщина – в зеленых брюках.
– Простите, – сказала она, – вы не знаете, почему мы остановились? Я не вижу рядом никакой станции.
– Я – тоже, – возмущенно произнесла мама. – А что говорит ваш проводник?
– Мы его не нашли. Служебное купе заперто. И никто внутри не отзывается. А мне, представьте, нельзя задерживаться в пути.
Если бы они знали, что и машинист «не отзывается»!
– И мне нельзя задерживаться, – сказала мама.
И тут тетка увидела наш кактус.
– О! Вы тоже на выставку цветов? Везете свой экземпляр? А у меня целое купе.
– «Аспарагус магикус»! – гордо проговорила мама. – Цветет раз в сто лет. Как раз ему срок подходит.
Зеленая тетка по этому поводу особого восторга почему-то не выразила. Да и на кактус как-то равнодушно посмотрела. И как-то странно сказала:
– Аспарагус… Вы думаете? Впрочем, очень может быть.
Мы воспользовались их развивающимся контактом, сунули Насте горсть конфет и выскользнули из купе.
Все пассажиры нашего вагона высыпали в коридор и бурно обсуждали происшествие.
– Безобразие!
– Что хотят, то и делают!
– А я, между прочим, торт своей теще везу, на ее юбилей. Он же теперь прокиснет!
– Мало того, что маршрут изменили, так еще и встали посреди поля!
– Где проводник?
– Где начальник поезда?
Вот именно.
С этого и надо начинать.
Мы с Алешкой протолкались в соседний вагон. Там был такой же бурный митинг.
А в головном вагоне никого не было. И купе начальника на этот раз – заперто. Мы постучались и прислушались, прижав уши к двери.
Нам обоим послышались в купе какие-то звуки.
– Самовар пыхтит, – предположил я.
– Юрий Иванович, – предположил Алешка. И тут же скомандовал: – Дим, дуй на крышу вагона и загляни к нему в окно! Только не падай вниз.
Во дает! Можно подумать, что я вверх могу упасть.
– Забоялся, что ли? – правильно оценил он мою реакцию. – Тогда я полезу!
Этого я, конечно, допустить не мог.
– Только незаметно, – подсказал Алешка. – А я здесь покараулю.
Я безмолвно вышел в тамбур, открыл боковую дверь, огляделся и довольно ловко по узенькому трапу вылез на крышу вагона. Стал на четвереньки, окинул взором окружающее пространство.
Оно было удручающим. Впереди блестели уходящие вдаль рельсы. Позади – та же картина. А по бокам – бескрайняя степь. И парящие над ней орлы. Или коршуны, кто их разберет…
Собравшись с духом, прямо на четвереньках, среди каких-то выступов и грибков, я двинулся по крыше вагона. Подобрался к самому краю, глянул вниз…
И чуть не ахнул!
Не двенадцатый этаж, конечно. Но и не первый.
Свесившись сколько можно, я заглянул в окно – не то, пустое купе, заставленное всяким железнодорожным имуществом, склад какой-то.
Пополз дальше. Снова свесился. На этот раз угадал!
Юрий Иванович был на месте. Он… спокойно спал на своем диванчике под картиной боевого корабля.
Весь поезд сходит с ума, творится в нем непонятно что, а начальник – гном морской – спит себе спокойно среди бела дня.
Я свесился еще пониже и гаркнул:
– Подъем! Тревога!
Юрий Иванович вздрогнул, как-то неловко повернулся и что-то странно промычал во сне.
А глаза у него были открыты, и он изо всех сил ими моргал.
Вот тут-то я чуть не грохнулся в степные травы с крыши вагона. Сначала меня удивила его странная борода, а мгновение спустя я понял, что она заклеена пластырем. Не только борода, конечно, а и весь рот. И еще я увидел, что обе руки начальника прикованы наручниками к металлическому подлокотнику дивана.
Юрий Иванович моргал и мычал изо всех сил.
– Сейчас! – крикнул я. – Иду на помощь! – И уже не таясь, во весь рост, бросился к трапу.
Алешка с нетерпением ждал меня.
– Леха! – завопил я. – Его приковали к дивану! И заклеили!