Испуганные, жмурящиеся от яркого света глаза Игоряшки вдруг приняли совсем другое выражение. Какое – некогда было оценивать. Андрей сразу все понял. Он рванул Петелина на себя и развернулся вместе с ним. В темноте что-то глухо ударило, кажется, точно Игоряшке по затылку.
Андрей выпустил его – тот кулем рухнул на землю.
– Стоять! – рявкнул Андрей в темную фигуру еще одного мужика. Вот это уже неожиданность!
Незнакомец снова взмахнул рукой с зажатым в ней тяжелым черенком лопаты. Андрей мгновенно шагнул вперед, поднырнул под удар, захватил руку и резко вывернул ее назад. Мужик взвыл.
– Пусти! Пусти, падла! – По голосу Андрей узнал Генку Шпингалета.
Еще круче, до хруста, вывернул ему руку и уложил на землю, лицом вниз, защелкнул наручники и подобрал фонарь.
Генка бешено катался по земле, брыкался, пытался ногами достать участкового, ругался и орал. Потом вдруг вскочил и бросился бежать.
Андрей проводил его равнодушным взглядом и занялся Игоряшкой: оказал ему первую помощь, вытянул из его брюк ремень и связал руки. Спереди. Чтобы было чем штаны поддерживать.
Усадил его в машину, туда же забросил мешок с курами. Сел за руль.
Когда выехали на шоссе и проехали немного, из придорожных кустов выскочил Генка, стал на обочине.
Андрей остановил машину, приоткрыл дверцу:
– Набегался?
– Тварь гадючая! Ментяра позорный!
– Садись. – Андрей вышел, открыл заднюю дверцу. – Будешь материться – пешком за машиной побежишь. На аркане. До самого райотдела. Все понял?
Генка скрипнул зубами, но промолчал.
…В село Андрей вернулся под утро.
На скамеечке у его калитки уже терпеливо сидела старуха Чашкина, дожидалась.
– Что скажешь, Евменовна? – вздохнул Андрей. Ему хотелось спать, а не выслушивать очередные бредни.
Бабка тоже вздохнула. Начала с комплимента:
– Камуфлет у тебя какой ладный. И идет тебе.
– Камуфляж, – машинально поправил Андрей. – Чем порадуешь?
– Хотела бы чего-то хорошее сказать, да негде его взять. – Старуха понизила голос до шепота. – Неладное что-то у нас в селе назревает. Что-то нечистое завелось… К ночи спина у меня разболелась, так и ломит, аж стреляет…
– Это к доктору надо, – отмахнулся было Андрей и попытался проскочить в калитку. Не вышло, бабка за рукав ухватила.
– Ты дослушай сперва, а потом распоряжайся… Вот ломит спину со всех сторон, ни уснуть, ни забыться. Вертелась, вертелась с боку на бок. Не стерпела. Дай, думаю, на крыльце посижу, авось полегчает. Вышла. Ночь темная, ни звезд, ни месяца кругом нет. Глядь, а на кладбище светится. Будто меж могил свеча плавает. Аккурат в самую полночь. И тут же как филин гугукнет! А за ним собака завыла. Испугалась я. Спине-то враз полегчало, да ноги отнялись. К тебе побежала. Ой, смотри, Андрюша. Неладное на селе таится. Нечистое. Большой беды бы не случилось…
– Спасибо, – сказал Андрей, похолодев от предчувствия. – Не беспокойся. Я тебя в обиду не дам. До дому-то проводить?
– Дойду. – Бабка с кряхтением поднялась. – Светает уж, теперь не страшно.
Андрей вошел в дом, распахнул окна, бросил взгляд на часы, стал расстегивать куртку… И вдруг за окном послышался шорох. В окне появилась рука, пошарила по подоконнику и исчезла.
Андрей и не заметил, как в руке его появился пистолет. Выскочил на крыльцо. Где-то в кустах за огородами прошуршало в утренней тишине – и все стихло. Пропел петух.
Ну и ночка…
Андрей вернулся в дом, взглянул на подоконник – там что-то лежало.
Лист бумаги, сложенный несколько раз. Развернул – какие-то каракули.
Присмотрелся повнимательнее, положил лист на стол, расправил, зажег лампу.
Три квадрата: большой, средний и маленький, соединенные прерывистой линией. Возле каждого квадрата нарисован крест. Внутри большого квадрата – четыре совсем небольших, в одном из них кончается линия. Или из него начинается…
И сон куда-то ушел. И усталость сняло.
Андрей задумался…
А Колька Челюкан так и не нашел свой рисунок…
Спать Андрей так и не ложился. Просидел над загадочным рисунком до позднего утра. Сложил листок, в карман спрятал, карман на пуговицу застегнул. Что-то в этой кривой и корявой схеме стало проясняться. Но главное – не ясно. Кто ее подбросил и зачем? Права бабка Чашкина, неладное что-то назревает…
Андрей вышел из дома, подошел к окну. Осмотр ничего не дал. Немного примятая трава, никаких видимых следов. Ратников осмотрелся, прикинул, куда бы вероятнее всего мог скрыться таинственный ночной гость? Пошел в ту сторону, осторожно, стараясь не наступать на замятую траву, которая уже начала подниматься.
За садом, на узкой глинистой почве заброшенного огорода, обнаружил-таки четкий отпечаток. Не резинового сапога сорок четвертого размера. А небольшой аккуратный след кроссовки. Левый. Чуть подальше – еще один. Правый. Вот и комплект.
Сделать слепок было нечем. Да, в общем-то, и ни к чему. Но на всякий случай Андрей сбегал домой, разыскал в сенях старый ящик от посылки, отодрал от него две фанерные стенки, прикрыл ими следы, а сверху заложил сломленными стеблями бурьяна.
Покончив с этим, пошел в церковь. Она была еще закрыта, и Андрей постучал в окошко каморки сторожа.
Силантич отворил дверь, вышел, зевая, спросил:
– Сергеич, ты? Чего так рано? Или на душе смурно?
– Когда батюшку ждешь?
– Да денька через три.
– Пусти-ка меня внутрь.
Вошли в притвор. Слева – каморка, где ночевал сторож. Справа, за обитой железом дверью, – еще одна.
– Ключи от нее есть?
– А как же. – Силантич выпростал из кармана обильную связку больших ключей, выбрал нужный и отпер дверь.
За ней было что-то вроде кладовки. Аккуратно составлены старые скамьи, в углу – швабра, лопаты, метла, ведра.
Андрей внимательно осмотрел помещение, особенно пол. И ничего интересного не углядел. Пол выложен каменными плитами, подогнанными одна к одной так, что в щель и муравей не пролезет. Не то что мужик с ящиком водки.
Вошли в теплый храм. Андрей обошел его по стенам, по часовой стрелке, остановился в центре, меж колонн.
– Ты скажи, что ищешь-то? – спросил сторож. – Может, вместе найдем?
Андрей молча показал ему схему. Силантич посмотрел, пожал плечами.
Перешли в летний храм. Остановились перед иконостасом.
– А за ним что?
– Алтарь. Самое главное место в храме. Туда, милок, ходить не след. Только служителям положено.