Это был Джек.
Ди бросилась вперед, к нему, сделала три шага, но в этот миг мать в ней победила жену. Она находилась на открытом пространстве. Шум двух дюжин работающих двигателей оглушал ее, а в воздухе висел густой дым из выхлопных труб. Мужчины затаскивали ее мужа в кузов грузовика, а двое других солдат направили оружие в темноту полуприцепа. Ди держала в руках «глок», но это оружие выглядело сейчас смехотворным. В ее сознании прозвучал голос, убеждавший ее, что она должна бежать. Женщина понимала, что кто-нибудь заметит ее и будет преследовать по лесу, ее непременно поймают и убьют или увезут, и тогда ее дети останутся одни, а ничего худшего она и представить себе не могла.
Ди нырнула обратно в лес и спряталась в гуще елей. «Брэдли» выехал с парковки на шоссе и направился на запад. Остальные автомобили и внедорожники последовали за ним, и Ди увидела, как ноги Джека исчезли в трейлере, а в следующее мгновение двое солдат захлопнули заднюю дверцу, заперли ее и, спрыгнув на землю, подняли металлический пандус и убрали его под дно грузовика. Затем они подбежали к «Страйкеру», и один из них вскочил в заднюю дверь, а другой взобрался наверх, на крышу, чтобы управлять пулеметом калибра 50.
Огромный грузовик выехал с парковки и последовал за «Страйкером». Ди показалось, что из ее груди вырывают сердце, когда она смотрела вслед быстро удаляющемуся конвою, который вскоре скрылся за склоном горы.
Она еще слышала некоторое время, как водитель переключает двигатель на пониженную передачу, но очень скоро все стихло. Даже ветер. На перевале наступила тишина. Птицы смолкли, и лишь солнце ярко сияло на белом снегу.
Ди опустилась на землю и безудержно разрыдалась.
Она вернулась на дорогу и прошла по ней на восток от перевала. Горло горело от слез, и Ди все еще сжимала в кулаках вырванные клочья своих волос. Ей отчаянно хотелось все исправить, но она ничего не могла сделать. Эта беспомощность ощущалась как сумасшедший прилив адреналина – яростный жар, не имеющий выхода. Желание выстрелить себе в голову становилось непреодолимым.
Вернувшись на стройку, Ди подошла к трубе. Дети все еще спали. Она забралась внутрь и уселась, подтянув колени к груди и стараясь снова не заплакать, чтобы не разбудить Наоми и Коула. С каждой секундой Джека увозили все дальше, и ей казалось, что с каждым мгновением ее боль становится сильнее.
Наоми пошевелилась. Ди молча смотрела, как ее дочь просыпается и начинает тереть глаза.
Потом девочка огляделась по сторонам.
– А где папа?
– Выйдем наружу, – прошептала Ди. – Я не хочу будить Коула.
– Что случилось? – заволновалась девочка.
Слезы снова полились из глаз Ди.
– Давай просто вылезем отсюда.
Когда женщина рассказала дочери, что произошло, Наоми прижала руки ко рту, убежала к дальнему концу трубы и спряталась там. Ее мать осталась стоять в снегу, и ее глаза снова и снова наполнялись слезами, пока она слушала глухие рыдания дочери, доносившиеся до нее, точно скорбные звуки флейты.
Коул смотрел на мать, и его лицо было таким мрачным, каким она его никогда не видела. Однако плакать мальчик не стал. Они сидели на сухом участке шоссе под лучами полуденного солнца.
– Куда его увезли? – спросил Коул.
– Я не знаю, милый, – ответила Ди.
– Они его убьют?
От вопросов сына ее боль становилась еще сильнее, усугубляя и без того чудовищную реальность.
– Я не знаю, – честно призналась она ребенку.
Коул оглядел стройку.
– А когда Наоми выйдет к нам?
– Думаю, скоро. Она очень расстроена, – всхлипнула женщина.
– А ты?
– И я расстроена.
– Когда мы снова увидим папу?
Ди покачала головой:
– Я не знаю, Коул.
Мальчик посмотрел на струйку воды от тающего снега, бегущую по асфальту.
– Это одна из самых плохих вещей, которые с нами случились? – спросил он.
– Да. – Ди видела, что сын обдумывает произошедшее и делает какие-то выводы.
– Если мы не найдем папу, я должен буду стать твоим мужем и отвечать за Наоми? – спросил он наконец.
Ди вытерла лицо.
– Нет, мой дорогой, конечно, нет.
Ближе к полудню Ди направилась к тому концу трубы, где пряталась Наоми, и присела рядом с нею на корточки. Ее дочь лежала неподвижно. Женщина коснулась ее щиколотки.
– Наоми? Ты спишь?
Девочка тряхнула головой.
– Дальше по дороге есть какие-то строения, – сказала ее мать. – Я думаю, нам нужно их обследовать – может быть, там найдется еда. И теплые кровати, в которых можно спать.
Никакого движения или ответа.
– Мы не можем бесконечно оставаться здесь, мечтая о том, как все изменится, – добавила Ди.
– Я знаю, мама. Знаю, – простонала ее дочь. – Пожалуйста, дай мне еще полчаса, ладно?
– Хорошо. Но после этого мы уйдем.
Когда они стали подниматься по мокрому шоссе к перевалу, тени заметно удлинились.
Коттедж был разгромлен.
Как и находившийся рядом ресторан.
В холодильнике ресторана остались лишь сгнившие овощи и фрукты да испортившиеся заправки – хотя на мгновение Ди подумала, что их можно съесть.
Ей пришлось разбить стекло, чтобы попасть в один из крошечных домиков, стоявших чуть в стороне, и она вместе с детьми забралась через окно внутрь. Там было так же холодно, как и снаружи, но возле стены стояла двухъярусная кровать. Дети сразу забрались туда, а Ди отперла дверь изнутри и вышла из домика. Она направилась к перевалу и остановилась на вершине. В тридцати пяти милях от них вздымался Гранд-Тетон, озаренный лучами солнца, а соседние горные вершины казались розовыми. Снег и скалы стали похожи по цвету на кожуру персика.
Ди смотрела на заходящее солнце и думала о том, что, возможно, там, где находится ее муж, уже наступила ночь.
Она закрыла глаза и заговорила вслух:
– Джек, ты меня слышишь? Где бы ни был, что бы с тобой ни происходило, знай, что я тебя люблю. И я с тобой. Всегда.
Ди никогда не произносила слов с таким отчаянием, никогда не была настолько близка к молитве. Она надеялась, что ярость, которая кипела в ней, донесет до супруга ее слова на какой-то тайной частоте.
Затем женщина вернулась к детям – к тому времени в небе уже горели звезды, а под ногами скрипел снег. Какая-то часть ее сознания верила, что она увидит Джека, когда вернется в домик, а ее кожа еще хранила воспоминания о близости с ним.
В полнейшей темноте Ди слышала, как глубоко дышат Наоми и Коул. Она сняла разваливающиеся туфли и заняла нижнюю кровать – матрас с простыней, но без одеяла. Ди надеялась, что ее детям приснится сон, не имеющий отношения к реальной жизни.