Вперед выступил мужчина в красной бандане. Он встал перед ними, и Джек услышал его слова:
– Я с радостью пущу пулю в голову каждому и не сомневаюсь, что такой исход будет для вас самым благоприятным. Если кто-то окажет сопротивление, мои люди до конца дня будут вас пытать, пока вы не умрете.
Некоторые пленники заплакали. Колклу видел, как дрожат их плечи, но никто не шевелился.
Мужчина в бандане подошел к первому пленнику, вытащил из кобуры пистолет и выстрелил ему между глаз.
После этого он пошел вдоль ряда стоящих на коленях людей, стреляя в каждого и останавливаясь только для того, чтобы перезарядить оружие. Джек смотрел, как головы приговоренных дергались и они падали на асфальт, и вдруг обнаружил, что не может оторвать взгляда от каждого следующего человека, к которому подходил убийца.
Предельное напряжение – а потом пустота. Десять мертвецов лежат на заснеженной улице, там, где тридцать секунд назад стояли на коленях десять живых человек. Солдаты оставили их на тротуаре и пошли по Сентрал-авеню к реке, выстроившись так, что у Джека не осталось никаких сомнений – это военные.
Когда последний из них скрылся из виду, Колклу снова начал дышать и положил голову на руль.
Он понимал, что оставаться на площади нельзя. Город по-прежнему находился в осаде.
Значит, нужно идти дальше.
И тут из-за угла здания Дэвидсона появился мужчина в красной бандане. Он шел через площадь, направляясь к машине. Сердце Джека замерло, а потом отчаянно забилось – на него нахлынула паника.
Он ударил плечом в дверцу, выскочил из микроавтобуса и помчался в сторону банка, ожидая выстрелов. Разбитые окна звали его к себе, ждали его, обещая спасение. Когда Джек был уже совсем рядом, он услышал три выстрела, сделанных с удивительной быстротой, а потом влетел в вестибюль, с удивлением отметив, что в него не попали. Он свернул налево, взбежал по ступенькам и метнулся в сторону отдела ипотеки. Внутри было темно, и свет едва проникал в окна кабинетов, выходивших на площадь.
Джек остановился.
В вестибюле послышались шаги.
Затем звук шагов раздался с лестницы.
Колклу оказался в лабиринте выгороженных кабинетиков и письменных столов. С каждым шагом, уводившим его от окон, мир вокруг становился все темнее.
Беглец опустился на четвереньки и заполз под письменный стол, оказавшись отрезанным от внешнего мира. Он задыхался, и звук его дыхания заглушал все остальное. Мужчина закрыл глаза, стараясь успокоиться. В конце концов его сердце стало стучать ровнее, и он услышал приближающиеся шаги – тихие, как у мыши.
Джек дышал через нос, медленно и глубоко, и, несмотря на то что в здании было темно и холодно, по лбу у него катится заливающий глаза пот.
Он услышал, как вздохнул его преследователь, который теперь находился всего в четырех или пяти футах.
Затем шаги стали удаляться в темноту, и теперь Колклу слышал лишь слабое шуршание подошв по ковру.
Ноги Джека горели. Он забился под письменный стол, и ему в спину впился какой-то острый угол.
В полной тишине прошло пять минут.
Десять.
Двадцать.
Час или даже больше. Джек уже потерял счет времени.
Он наклонился вперед, постоял немного на четвереньках, слегка раскачиваясь на руках и ногах, а затем, чувствуя покалывание в затекших ступнях, прополз несколько футов в темноте и поднялся на ноги. Они едва его держали.
Оглянувшись через плечо, Колклу увидел за углом слабый луч света. Может быть, ему следовало снова заползти под стол и подождать еще несколько часов? Может быть, мужчина в красной бандане ушел за фонариком? А может, он не собирается возвращаться или ждет сейчас за углом?
Джек осторожно двинулся вперед, между кабинками с письменными столами, к свету.
Он вышел в коридор. Спустился по лестнице, пересек вестибюль, остановился возле окна с выбитым стеклом и выглянул на площадь.
Снегопад продолжался, и все вокруг застыло в неподвижности. Микроавтобус с отверстиями от пуль стоял на прежнем месте. Некоторые мертвецы лежали рядом со своим оружием, и у Джека возникло желание снова взять в руки пистолет.
Он сделал десять шагов через площадь и наклонился, чтобы снять ремень автомата, обернутый вокруг руки одного из лежащих на земле мертвецов.
И замер, когда его рука коснулась ремня. Его спину сковал ледяной холод: Колклу услышал, как скрипнула дверца микроавтобуса.
Он отпустил ремень, выпрямился и начал медленно поворачиваться.
Человек в красной бандане сидел на пассажирском сиденье и курил сигарету.
– Наконец-то! – сказал он и глубоко затянулся. – Не хотел, чтобы ты увидел дым.
Мужчина вылез из автомобиля, направился к Джеку и махнул рукой с пистолетом, предложив ему отойти от мертвеца с автоматом.
– К фонтану, – скомандовал он.
Колклу пересек площадь, не сводя глаз с этого мужчины, словно это могло каким-то образом склонить чашу весов в его пользу.
Фонтан представлял собой круг старого бетона диаметром футов в пятнадцать, с каменной фигурой в центре, из которой раньше била вода. Теперь почти вся она испарилась, а остатки ее покрылись кусочками льда.
Мужчина сел в пяти футах от Джека, и тот увидел, что его руки покрыты засохшей кровью, которая потрескалась, словно старый асфальт. Колклу посмотрел на площадь – микроавтобус, мертвецы, кровь на тающем снегу…
Вблизи человек в бандане выглядел совсем не так, как показалось Джеку издали. У него было доброжелательное лицо, трехдневная щетина, внимательные глаза и завитки черных волос, выбившиеся из-под банданы. Комбинезон его оказался не черным, как решил сначала Колклу, а темно-синим.
Лет ему было примерно столько же, сколько и Джеку, возможно, чуть меньше…
Он курил и смотрел на Колклу. Пистолет лежал у него на колене, но был направлен в живот Джеку.
– Ди жива? – спросил он внезапно.
Колклу не ответил.
– Где твоя семья, Джек? – повысил голос человек в бандане.
Любопытство, наконец, победило страх, и Колклу заговорил:
– Откуда ты знаешь мое имя?
Мужчина улыбнулся, и после этого Джек узнал его.
– Кирнан… – удивленно протянул он.
– Я видел ее имя, написанное по всей площади, но понял, что это значит, только после того, как ушел оттуда.
– Что ты здесь делаешь?
– Я и мои приятели-гвардейцы сбежали из Альбукерке. Мы двигались на север, как и вы, убивая и насилуя всех подряд. Лучшее время моей жизни! Ты ждешь здесь Ди и своих детей? Тогда мы можем подождать вместе. Я только «за».
– Я давно их не видел.