Строительство башен началось вместе с обводными стенами дворца; толщиной в три кирпича торцы нижнего яруса поднялись по пояс укладчикам стен. Но выкладывать остальные Леф пока не торопился. Парадная лестница должна подниматься вместе со стенами, а что должно быть в ее основе, чем заполнить воздушную «подушку» внутри башен, зодчий никак не мог решить. Ведь основа лестницы должна быть такой же, как и основа всего сооружения – прочной и надежной. Глина не подходила: она трескалась от зноя, деформировалась при попадании воды. Кирпичи… их и так едва успевают делать.
Леф соорудил несколько моделей башни с глиняным наполнителем. Но ни одна из них не прошла испытаний.
Помог в решении этой задачи Силлум. Стены храма Огня уже возвышались над стройкой, и Силлум готовился вскоре возжечь священный огонь в святилище храма. Оставалось немногое – построить очаги для жертвоприношения, обмазать святилище белой алебастровой обмазкой, создав образ безупречной чистоты и святости.
Но Силлум успевал везде. Он как-то незаметно стал правой рукой царя. Пока старший сын Шарр-Ама упражнялся в воинских забавах, не отходя от военачальника Наркаба, Силлум изучал ночное небо, вел записи со слов царя, передавал его приказы. Когда понадобилась помощь в проектировании храмов, Силлум не отходил от архитектора, рисуя вслед за ним костяной палочкой печи для жертвенного огня, прикидывая, сколько ниш понадобится в молельнях или тронном зале.
И астрономические башни занимали его не меньше, чем архитектора. Боги ли открыли жрецу выход, сам ли он додумался, но его идея сначала удивила Лефа, а потом восхитила.
– Песок! Надо сыпать песок! Столько песка, сколько выдержат стены!
– Песок? – Леф зачерпнул горсть песка и сжал кулак. Песок просочился между пальцами, а когда архитектор раскрыл ладонь, и вовсе рассыпался. – Он не держит форму!
– И не надо, – возразил Силлум, – через плотно пригнанные кирпичи и раствор, скрепляющий их, он не просочится, а будучи ограниченным со всех сторон, и сжиматься не будет. Это не глина! На него и надо ставить башни.
Леф не нашелся, что ответить, он лишь с напряженной задумчивостью уставился на жреца.
– Проверим?
– Проверим! – Силлум с натянутой улыбкой принял вызов.
Вдвоем они принялись за строительство модели башни. Глина быстро просыхала под все более сильным солнцем, и испытателям за один день удалось как поставить, так и разгромить несколько башен. Но опыт удался! Все же они добились нужных пропорций между стенами и массой песка, таких, что при дополнительном укреплении стены нижнего яруса прочно удерживали прижатый сверху песок, а он, в свою очередь, выдерживал груз прототипа башни, которая должна была подняться над крышами дворца на шесть ростов среднего мужчины. Но не мелкий песок пустыни решили использовать для засыпки. Для «подушки» больше подошел плотный речной песок, лучше пропускающий сквозь себя воду.
Снова поскакали царские гонцы по селениям, собирая из всех племен дополнительных рабочих. Но почти все мужчины были уже заняты на строительстве или работали в полях, потому на добычу песка пришли в основном молодые девушки, и потянулась цепочка носильщиц песка от реки к стройке.
Силлум взгляда не мог отвести от оголенных по самые бедра упругих ног, от прямых спин и длинных шей красавиц. С тяжелыми корзинами на головах, девушки двигались не спеша и грациозно.
– Тебе жениться надо, – замечая вожделенные взгляды жреца, как-то сказал Леф, – выбирай невесту, все хороши, а Силлум?
Но жрец не ответил на улыбку зодчего. Он потушил огонь в глазах, подумав, что Леф лезет не в свое дело.
Архитектор ощутил досаду. Странности жреца не раз озадачивали его. Увлеченный совместной работой, Силлум становился открытым, казалось, делам помогает дружеское расположение между ними, но как только они возвращались в обычную жизнь, служитель огня отдалялся, огораживался непробиваемой стеной отчуждения. Такое общение не нравилось Лефу и, закончив с башнями, он сам отдалился от жреца, решив, что с задачей очистки воды для внутреннего озера справится сам.
В святилище храма Бога Солнца и Огня, в четырех прямоугольных печах, нутро которых уходило в глубь земли, огонь горел не угасая с того самого момента, как Силлум возжег его. Только он – главный жрец огня, чистого, всепоглощающего пламени – мог заходить за сплошную стену алтаря, скрывающую живую святыню от глаз. Только он – верный слуга бога – имел право кормить ненасытное пламя и наблюдать за тем, как его языки насыщаются силой, становясь все больше, все ярче. Только он – Силлум – мог снимать первую чистейшую золу – легкую, воздушную, хрупкую – и перемещать ее в хранилища, которые двумя квадратными блоками стояли напротив очагов.
Огонь вселял в жреца уверенность в себе, распалял его страсть, горячил его кровь, одурманивал его разум…
* * *
Покачиваясь, словно язычок пламени, жрец вышел из святилища. Его лицо, голова, обнаженные руки и торс словно впитали яркость пламени: они раскраснелись, как и глаза, в которых полыхал огонь страсти. После глухой комнаты, куда не залетал ни один порыв ветра, свежий воздух показался жрецу слаще сикеры [54] . Силлум жадно дышал, и гарь костров оставляла его мозг, возвращая трезвость мысли.
– Господин… – тихий мужской голос обратил на себя внимание.
– Кто здесь? – Силлум сжался, инстинктивно готовясь к схватке.
– Яриб… – последовал короткий ответ, и очертания согбенной фигуры показались сбоку, в свете половинки луны.
«Почему я всегда жду нападения?..» – горькая мысль пролетела в ответ на напряжение всего распаренного тела.
– Чего тебе?
Голос жреца отвердел, напряжение спало. Яриб был слугой, доносчиком. Не его опасаться Главному жрецу храма Огня!
– Ропот, господин, ропот нарастает, недовольство…
– Иди за мной! – приказал Силлум и свернул в боковой вход в храм, ведя доносчика в свою келью.
Силлум жил в одной из комнат храма, рядом с особым помещением, в котором, как и в святая святых святилища Иштар, был обустроен очаг для воскуривания ароматов и две ниши для света по обе стороны от него. Ниши были углублены в стены тремя переходами. Если бы кто-то мог посмотреть на них сверху, то заметил бы, что каждая зубчатая сторона такой ниши походила на летящую ласточку. А при взгляде сбоку три острых ребра, один глубже второго, выступали над широкой полкой. Под самым потолком над нишей строители оставили проем в два кирпича – оттуда в комнату попадал свет. Отражаясь от белых, словно отполированных до глянца, стен, он освещал помещение. От ненастья такое окно защищала нависающая над проемом крыша. В центре той комнаты Силлум устроил алтарь. Поговаривали, что на нем он остужал свою страсть, обжигая ее огнем лоно жриц и посвящая ритуал своему покровителю и властителю сердца – Священному Пламени.