Камиум испугалась до дрожи в теле. Ее ладошки взмокли, ноздри приподнялись, как если бы ей не хватало воздуха. Опустив глаза, вдруг заполнившиеся слезами, Камиум мотнула головой.
– Нет? Но ты вся дрожишь, похудела, побледнела… Тебе надо чаще бывать у реки, дышать свежим воздухом, греться под солнцем. Лукур! – позвала Иссур. – Проследи, чтобы Камиум каждый день ходила на реку! А то она подурнеет, и будет годна только для службы в храме.
– Госпожа, госпожа, – Камиум упала перед царицей на колени, – я согласна служить в храме, разреши, я сегодня же отправлюсь в любой, какой ты скажешь!
Иссур изумилась.
– Ничего не понимаю… А ну-ка рассказывай, что случилось? Опять Силлум? Он домогался тебя? Или уже… – Иссур сама испугалась того, о чем подумала.
– Нет, нет, моя царица, помощник царя не домогался меня… я… я…
– Да говори же! – Иссур теряла терпение.
– Я боюсь царя…
Царица от неожиданности развела руки. Ее пухлые губы расплылись в улыбке. Даже румянец проступил на опавших щеках.
– Боишься царя?! – Иссур расхохоталась. – Так вот в чем дело!.. – она поманила Камиум к себе, усадила ее рядом и, поглаживая по напряженной спине, проворковала: – Шарр-Ам не всегда царь или жрец, девочка, он бывает просто мужчиной, которому нужны ласки. Да и сам он ласков. Вот увидишь, тебе понравится, как он будет тебя гладить, вот так, как я сейчас. – Иссур скользнула рукой к тонкой шейке Камиум, нежно провела пальчиками по ушку, слегка ущипнула за мочку. – Ну как, не страшно?
Камиум сидела ни жива ни мертва. Царица ласкала ее, прикасаясь к разным частям ее тела, и от этого сбивалось дыхание, сердце рвалось вон из груди, кровь собралась в потаенных местах и пульсировала, вызывая жар. Волна чувств от страха до сладкого восторга растекалась внутри. Камиум облизала губы, судорожно вздохнула.
– О! Ты чувственная, я сразу поняла это, – Иссур, казалось, обрадовалась. – Шарр-Аму это понравится…
Но вдруг царица оттолкнула девушку. Горечь и досада обожгли ее сердце. Лаская молоденькую жрицу, она сама почувствовала желание, но осознание своей беспомощности как женщины, которая состарилась и немощна, разозлили ее. Она больше не нужна своему мужу. Ни ее ласки, ни советы, ни тепло ее сердца – ничего не нужно Шарр-Аму от нее! Что ж, она подготовит ему сюрприз! Да, она переступит через свою гордость и научит эту молоденькую неумеху искусству любви. Тогда Шарр-Ам скажет ей, своей жене, спасибо! Он будет помнить о ней всегда, как только эта жрица будет касаться его тела своими нежными пальчиками.
– Камиум, – в голосе Верховной жрицы прозвучали удары гонга, – запоминай: царь не любит ужимок, но он расслабляется сразу же, как только… как только женщина садится перед ним на колени и медленно ведет руками по его бедрам, ощупывая пальцами все волоски, покрывающие их… Ты поняла? – закричала Иссур, сверкнув очами.
– Да, госпожа, – сжавшись от страха, пролепетала Камиум.
Иссур прижала руку к груди и резко побледнела. Камиум кинулась за снадобьем. Больше в этот день уроков не было. Но засыпая в ту ночь, Камиум шевелила пальцами, представляя, как ее руки скользят по бедрам царя.
* * *
Царица угасала с каждым днем. Когда она чувствовала себя лучше, то делилась с Камиум секретами любовных игр. Эти уроки длились недолго, царица быстро уставала, но Камиум впитывала ее советы, как песок воду, и наступил момент, когда Иссур решила, что пора исполнить задуманное и показать жрицу Шарр-Аму.
В тот день царь принимал купцов. Все чаще торговые люди сворачивали со своего обычного пути из Хараппии в Аккад или Элам и, сделав хороший крюк вдоль берегов Мургаба, заезжали в Маргуш. А то сначала направлялись в Бактру и оттуда по пескам в город-храм. Все больше в мире узнавали о процветающем Маргуше, о его Верховном жреце, воздвигшем величественный город с многочисленными храмами на берегу полноводной реки Мургаб. Царь же любил слушать рассказы купцов о чудесах Хараппии [58] , о странах Междуречья, память о которых еще жила в сердцах маргушцев.
Купцы привозили в Маргуш тонкие ткани, поделочные камни, руду, ароматические масла, приносили в дар царю необычные фрукты, украшения. А из Маргуша везли на запад и восток зерно, изделия мастеров – гончаров, ювелиров, ткачих. На площади перед дворцом Шарр-Ам приказал построить дома для отдыха купцов, обустроить загоны для скота и хранилища для товаров. Сюда же стекались со всех концов Маргуша мастера и земледельцы, скотоводы и резчики по камню. Торговля кипела к обоюдной радости и жителей страны, и купцов. Процветали и храмы. Жрецы принимали пожертвования, совершали обряды как во время особых праздников, так и в будни, внимая просьбам страждущих общения с богами.
Посланница царицы дождалась, когда царь, довольный и подарками, и беседой, вышел их тронного зала и направился в свои покои.
– Господин, – окликнула его Лукур. Он узнал старую служанку жены, остановился, – госпожа просит навестить ее.
Отчего-то настроение царя испортилось. Он вспомнил о больной Иссур, и тень не то сожаления, не то недовольства скользнула на его лицо. Он давно не заходил к жене, узнавая новости о ней от слуг. В последнее время Иссур тяготили обязанности царицы, и постепенно ее место в тронном зале занял советник царя – жрец храма огня Силлум. Иссур не беспокоила мужа по пустякам, потому Шарр-Ам сразу почувствовал что-то неладное и, не раздумывая, направился к ней.
Ожидая мужа, Иссур надела новую рубаху, а поверх нее яркий конас, нарумянила щеки, накрасила губы и густо подвела глаза черной краской. Тяжелые бусы из крупных камней лазурита легли на ее опавшую грудь, бронзовая заколка с навершием в виде головы быка скрепила седые волосы в валик на затылке. Служанки разбрызгали по спальне царицы масло миндаля и воскурили траву полыни. Терпкий, горький аромат, заполнивший комнату, передавал чувства царицы, ее тягостное настроение. Иссур знала, что муж поймет ее, только вдохнув воздух в ее комнате.
Она не ошиблась.
– О чем тревожишься, Иссур? – спросил он, как только вошел.
– Проходи, Шарр-Ам, присядь рядом.
Царица полулежала на широком ложе, опираясь спиной о подушки. Царь присел и взял ее за руку. Иссур едва заметным жестом прогнала всех служанок. Но Лукур, как всегда, затаилась за дверью, готовая войти по первому зову.
Шарр-Ам поднес пальцы жены к губам, прикоснулся к ним.
– Какие холодные, – удивился он, взглянув в лицо Иссур, – не приказать ли отнести тебя во двор, к солнцу? Сегодня оно жаркое, ты быстро согреешься.
– Нет, Шарр-Ам, вряд ли Великий Шамаш согреет меня теперь. Передо мной открылись врата Эрешкигаль, это холод ее покоев остужает мое тело, но мое сердце еще горячо и полно любви к тебе…
Иссур разволновалась. В былые времена после слов о любви, муж обнимал ее, и они проводили вместе страстные ночи, а то и дни. Но то было раньше, теперь же Шарр-Ам только снисходительно улыбнулся, хотя его взгляд потеплел.