– Насчет Колымы я бы поспорила…
– Как сказать… Смотря за чем, с какой целью ехать. Некоторые, кстати, платят приличные деньги, чтобы в тайге пожить, в бараке, в палатке.
– Про барак – это ты загнула, конечно. Еще про рай в шалаше скажи.
– Можно и про рай. Смысл ведь в чем? Ощущение счастья. Мне кажется, что тогда, в Париже, оно было. У всех. А потом… У всех по-разному.
Королев, ее любимый «Жан Габен», станет постоянным клиентом, будет ездить часто и дорого. Рославлевы все-таки разойдутся, причем из агентства уйдут обе половинки. Зато выйдет замуж Панова, закажет шикарное свадебное путешествие. С того момента как Вера тащила ее на своем плече, они и подружатся. Оля Власенко поступит в МГИМО, будет рассекать на БМВ, радоваться жизни, тратя папины деньги легко и просто. Сам папа, к счастью, не зарвется, сумеет удержаться в чиновничьем кресле, мудро лавируя между соблазном, законом и природной смекалкой. Тамара – невероятно, но факт! – выйдет замуж за Жан-Ива! Уедет к нему, оставив магазин на родственницу под присмотром Кристины. Звонит иногда, все благодарит. Говорит, что «Эсперанс-тур» ей счастье принес. Маркес тоже зачастит во Францию – с итальянкой, оказывается, познакомился на почве Ван Гога, переедет к ней.
– Просили хеппи-энд? Получите. – Она разлила остатки бордо и убрала пустую бутылку. – А вот Петю мы потеряли. Навсегда. Как-то в офис секретарша Точилина позвонила. Попросила больше не присылать поздравительные открытки. Никому из семейства. Сообщила, что Петя погиб. Разбился на машине, подаренной любимым папой ко дню рождения. В этот день и случилось, шестнадцать лет ему исполнилось. Друзей, вроде, подвезти хотел. Так что из базы данных исключили.
Из базы данных придется исключить и Лосевых. На пике, можно сказать, на взлете все оборвется. Сначала Катя. Возвращаясь с женихом из загородного дома, уснет за рулем. Погибнут оба. Потом и родители, не выдержав обрушившегося горя, уйдут один за другим. Кому уж там их империя осталась – неизвестно. Да и не интересно…
– А Светланка?
– О! Это отдельная «лав-стори»! Помню, перед самым Новым годом, сидим в офисе, нервные, злые… Так всегда перед праздником. Вдруг открывается дверь, и входит шикарная женщина: шуба – на миллион, сама – Голливуд! На шею мне бросилась. Я обалдела: Светка! Господи, как же она была хороша. В общем, вышла замуж за богатого американца. Намного старше, естественно. Уехала. Сопровождает его на приемах, тусуется со звездами. Миллиардеры ручки жмут. Короче, гламур высшей пробы. Правда, призналась, что муж детей не хочет. Переживает, видать, за фигуру. Ее, разумеется, не свою. Но она теперь и сама не хочет. У нее все есть. Она вообще не знает, что хочет.
– У нее все есть, – повторила Вера задумчиво. – Вот только потом, под занавес, разрыдалась. На этом же самом плече, как когда-то Панова, причитала, что она – круглая дура, идиотка, продалась, как дешевка, что ей там ужасно плохо, тоскливо, и она вообще не знает, как жить дальше. Что она так бы хотела вернуться туда, в то время, когда стояла с Костей в Версале, когда шла с ним в июльский вечер, пьяная и счастливая, в обнимку, по Монмартру.
– Да-а… Печально… Может, врет?
– Не знаю. Может, и так. Когда у тебя свой остров и яхта в Сан-Тропе, можно и поплакаться в жилетку. Хотя… С Костей у них что-то было, электрическое такое… Они составляли очень эффектную пару.
– А он куда делся?
– Да кто знает… Растворился на просторах российского бизнеса плейбой наш. Может, сам кого кинул, может, его… Первые деньги – самые тяжелые. Многих сломали. Но не будем о грустном. У нас все-таки агентство «Эсперанс», так что понадеемся на лучшее. Еще одну открою?
– Бордо?
– Ну не портвейн же? Ты ж про диалектику не забывай!
– В смысле?
– Закон перехода количества в качество. Зря, что ли, столько лет пласталась? Качество жизни должно быть или как?
Она принесла сент-эмильон, гран-крю, открыла. Налила по бокалу. Попробовала.
– Послевкусие тяжеловатое. Танина много. Утром голова будет болеть.
– К портвейну вернись, – шучу я, – он слаще.
– А как же Гегель?
– Поймет и простит.
Мы залезли в Интернет почитать про диалектический материализм и закон «количество – в качество». Нахлынувшая волна «ностальжи», державшая нас на протяжении этого вечера, отступала, освобождала и, возвращая в реальность, очищала.
Необходимая передышка была очень кстати.
Москва – Париж, 2015 г.
Je n’imaginais pas les cheveux de ma mère
Autrement que gris-blanc.
Avant d’avoir connu cette fi lle aux yeux clairs
Qu’elle était à vingt ans.
(Я не представлял свою мать иначе, как седой.
Пока однажды не увидел эту светлоглазую девушку,
Которой было двадцать лет)
(Из репертуара Мишеля Сарду, начало 70-х годов)
Удивительно, как кардинально может измениться жизнь только потому, что однажды вдруг обратишь внимание на то, что будто бы этого внимания вовсе не заслуживает. С другой стороны – а что заслуживает? Мы приходим в это мир как часть природы, а становимся – и очень скоро! – частью социума, определяющего регламент во всем: от правил дорожного движения до норм поведения в отношениях. Загоняем самих себя в некие границы, нами же самими определенными. Живем по параграфам, кодексам, пунктам. Реже – чувствами, уверовав (опять-таки – по общепринятому мнению), что чувства – это не то мерило, на которое надо делать ставку.
«Делать ставку» – вырвалось непроизвольно, но это-то и подтверждает, что даже на уровне подсознания мысли проходят сверку с некими критериями, свести которые можно, в общем, к одному банальному: а что мне это даст?
Чувства не в моде. Есть вещи и поважнее. Правда, когда начинаешь думать, а что же важнее, становится стыдно собственных мыслей. Зато когда видишь проявление чувств – неожиданное, бурное или тонкое, изящное, – либо не веришь, либо не понимаешь. Отмахиваешься… Ведь есть вещи и поважнее…
Как-то в одном небольшом средиземноморском городке я возвращалась с пляжа. Проходя мимо частного дома, услышала: «Мадам, мадам. Возьмите подарок!» Двое симпатичных детей: мальчик и девочка, стояли у калитки и предлагали веточки лаванды. Взяла одну, поблагодарила, внутренне приготовившись фальшиво обрадоваться (Ах-ах, чудесно… Подарок?), засомневаться (ну не просто же так предлагают, наверняка какая-то акция), успокоиться (что ж, ничего дурного, даже мило).
– Это действительно подарок? По какому поводу? У вас праздник? Родители попросили?
Мы говорили на разных языках. Дети искренне не понимали, ну почему взрослые такие бестолковые и не верят, что можно подарить веточку лаванды просто так. И что никто их не просил, они сами придумали такую игру: дарить, отдавать без всякого товарообмена. А эти взрослые задают глупые вопросы. Уразумев, я, конечно, умилилась, растрогалась, растопив до краев все сомнения. Но разве можно себе позволить отдаться чувствам? Просто так? И вкрадчиво, на цыпочках, на рессорах подобралась такая маленькая, такая дрянненькая, такая рациональненькая мыслишка: «Ничего. Посмотрим, как вы будете делать подарки лет через десять».