Но домработницы дома не было.
На ходу раздеваясь, он побежал в ванну. На все про все у него было полчаса. Взглянув на свое отражение в зеркале, он недовольно поморщился и залез под душ. По инерции закрыв глаза, он снова увидел перед собой ужасающую картину сегодняшнего утра.
«Бедный Валерка», – вырвалось из груди. Обреченно опустив руки, Сергей зарыдал. Громко, откровенно, больно. И пусть не по-мужски, и пусть беспомощно. Наплевать. Его никто не видит. Только Валерка. Наверное, там, на небесах, он плачет вместе с ним.
Приведя себя в порядок, Волошин оделся и посмотрел на часы. Ровно двенадцать. «Почему же молчит Марина?» – взволнованно подумал он, выбегая из квартиры. По дороге, постоянно связываясь то с Корнеем, то с Фесенко, то с Эллочкой, он до головной боли, до умопомрачения думал о том, что произошло. Теряясь в мыслях и догадках, Сергей молил Бога о том, чтобы он не отобрал у него Марину. И лишь когда он вошел в холл «Премьер-Палаца», зазвонил телефон.
– Да, Маришка! – ласково проговорил Волошин, увидев на экране короткую надпись «Ростик».
– Сережа, – услышал он родной и нежный голос, – я уже все сделала! Как-то легко и быстро. Наверное, у нас сегодня просто счастливый день, правда?
– Да, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответил он. – Я рад за тебя! Если ты уже освободилась, я пришлю за тобой машину. Я, к сожалению, тебя забрать не могу. Дел очень много. Но я все время думаю о тебе! Ты только будь послушной и никуда не выходи. Ростик будет постоянно с тобой. Он хороший парень, я ему доверяю. Мама Надя, то есть Надежда Петровна, знает, что ты переехала ко мне. Не стесняйся, будь как дома, как у себя дома! Обещаешь, Маринка?
– Хорошо, – задумчиво ответила она. – А ты когда освободишься?
– Не знаю, девочка, не знаю. Но я очень хочу поскорее тебя увидеть. Я тебе еще позвоню! А пока говори, где ты находишься.
Перезвонив Ростику, который уже сообщил свой новый номер телефона, он попросил его забрать Марину. Строго-настрого приказав не говорить о случившемся и дав еще ряд указаний, Волошин глазами поискал Эллу Евгеньевну.
Стоя в сторонке, она беседовала с незнакомым пожилым мужчиной. Добродушный старичок, явно иностранец, весело смеясь и жестикулируя, рассказывал ей что-то интересное. Увидев Сергея, Эллочка улыбнулась и весело попрощавшись, пошла навстречу.
– Здравствуйте, – сухо поздоровался Волошин и, пристально взглянув в ее глаза, понял: она еще ничего не знает.
Наверное, так было лучше. Женщинам всегда тяжелее справиться с эмоциями. А во время деловых переговоров расстроенные чувства никак не пошли бы на пользу.
– Добрый день, Сергей Федорович! – весело ответила она. – Рада, что вы пригласили меня помочь. Как говорится, старый конь борозды не испортит!
– Элла Евгеньевна, вы стали для меня незаменимы с тех пор, как дали списать на экзамене, – постарался пошутить Волошин, с трудом выдавив из себя улыбку.
Однако несмотря на все его старания, Эллочка как-то подозрительно внимательно посмотрела на него.
– Сережа, Сергей Федорович, вы себя хорошо чувствуете?
– Да! – бодро соврал Волошин. – А что?
– Да нет, я так спросила. Просто глаза у вас немного уставшие, – корректно ушла от ответа Элла Евгеньевна.
В назначенное время в сопровождении штатного полиглота, старательно натянув на себя маску спокойствия и степенности, Волошин зашел за французами, пригласил их на ланч и после подписал контракт.
Впервые в жизни разрываясь между «надо» и «не могу», Волошин был вынужден соблюдать правила приличия. Проводив гостей в аэропорт, он с нетерпением посматривал на часы. Все его мысли были далеко отсюда. Прощаясь, Жак отвел его в сторону и, игриво прищурив глаза, на ломаном русском прошептал:
– Обязательно приезжай Париж! Не один, с Марина! Я француз, я знаю толк женщина. Марина – великолепен дама!
Не успели гости скрыться из виду, как Волошин, не обращая внимания на Эллочку, еле передвигающуюся на высоченных шпильках, выбежал из здания аэропорта.
– Сергей Федорович, – откровенно негодовала она, глядя на его широченные шаги, – ну куда вы спешите? Я сейчас со своих каблуков свалюсь! Можно помедленнее?
– С каблуков не сваливаются. С каблуков приземляются, уважаемая! А медленнее нельзя, времени нет, – проворчал Волошин и, открыв дверь машины, быстро запрыгнул на сиденье.
Пыхтя, Эллочка подбежала к джипу. Сверкнув глазами, молниеносно оценила обстановку. Шеф явно был не в духе. На всякий случай оглянувшись по сторонам, она наплевательски махнула рукой и, резко подтянув вверх свою критически узкую юбку, одним прыжком, как молодая лань, оказалась возле шефа.
– Поехали! – самоотверженно выкрикнула она, прикрывая сумкой обнаженные коленки.
По дороге они не проронили ни слова. Чувствуя напряженность обстановки, Эллочка недоуменно посматривала на шефа. И только когда машина остановилась возле офиса, Сергей виновато посмотрел на свою бывшую преподавательницу.
– Элла Евгеньевна, простите за грубость! У нас беда.
– Какая беда? – перепугано глянув на него, спросила она.
– Валерку… – через силу выдавливая слова, проговорил он. – Валерку Ермакова убили.
Вместо ответа Эллочка захлопала глазами, что-то несвязно бормоча под нос. Покрывшись яркими красными пятнами, она непонимающе смотрела на Волошина.
– Сережа, Сереженька, – тихо, еле шепча, проговорила она, – как это – убили?
– Насмерть! – выкрикнул он и выпрыгнул из машины.
Минуя охранника, Волошин быстро поднялся на третий этаж.
Задумавшись, он пересек широкий холл и машинально дернул за ручку двери. Закрыто. Подняв голову, он, наконец, понял, что стоит перед приемной Ермакова. Возле двери все так же висела табличка с многочисленными регалиями хозяина кабинета. И вдруг что-то острое и недоброе резануло глаза. Как будто перечеркивая прошлое, на дверях висела небрежно приклеенная белая лента бумаги с множеством подписей и печатей.
– Серега, – услышал он знакомый голос, – кабинет опечатали!
Обернувшись, Волошин увидел Корнея. Вечно светящийся самодовольством, холеный Димка смотрел на него таким отрешенным и пустым взглядом, что ему стало не по себе. Поникший, с черными кругами под глазами, он был совершенно не похож на себя.
– Кто опечатал?
– Оперативники. Сказали, пока идет следствие, в кабинет никто не имеет права входить. Идем ко мне, там и побеседуем, – предложил Корниенко, подталкивая товарища вперед.
В его кабинете всегда было по-особому комфортно и уютно. Именно здесь друзья больше всего любили собираться втроем, когда надо было обсудить какие-то дела. Когда семь лет назад они въезжали в это здание, Димка сразу заявил, что это будет его кабинет. В защиту своего выбора он выдвинул самый неожиданный аргумент: «Мужики, вы оба стройные, вам и по тридцать метров вполне хватит. А я что-то вширь расти начал, мне больше простора надо. Так что эти хоромы будут моими, а в виде компенсации я даю честное пионерское, что организую здесь ленинский уголок для наших комсомольских собраний!» С тех пор они так и называли ту часть Димкиного кабинета, где стоял кожаный коричневый диван с двумя креслами, «ленинским уголком». И как бы подтверждая его предназначение, кто-то шутки ради подарил им небольшой бюст Ленина, неплохо прижившийся в углу роскошного кабинета.