– Я с ним выйду, – предложила Катя. – Только скажите, долго ли гулять.
– Я тебе все объясню и свои ключи оставлю, чтобы ты Нину Георгиевну не тревожила. Мне, увы, пора сына из школы забирать.
– Конечно, Зиночка, езжайте. Не беспокойтесь, все у нас будет хорошо. Спасибо вам, дорогая, – поблагодарила хозяйка.
– Ой! Забыла Вадиму Сергеевичу позвонить! – вдруг вспомнила секретарша.
– Вот и хорошо! Я вас очень прошу, не говорите Вадиму, что у меня давление поднялось. Не тревожьте его лишний раз, пожалуйста.
– Но, Нина Георгиевна… – неуверенно произнесла та. – Я вроде как обязана обо всем шефу докладывать. А тем более о вашем здоровье.
– Я объясню, почему. Ему и без того сейчас тяжело. Он ведь к Флемаксу полетел, у того накануне остановка сердца случилась. Переживает очень, осунулся весь. Вы же знаете, что Мартин для него как второй отец. Все ведь уже нормализовалось. Подумаешь, давление повысилось! Да и присмотреть за мной есть кому. Правда, Катенька? – в поисках поддержки перевела она на нее взгляд.
– Может, вы и правы, – заколебалась Зина.
– А давайте на всякий случай измерим давление, – взяв в руки манжетку, предложила Катя. – Тогда и решим: звонить или нет.
Давление у больной хоть и медленно, но снижалось.
– Ладно, уговорили, – вздохнув, решилась Зина. – Только тогда давайте поступим так: пока Катя будет выгуливать Кельвина, вы немного поспите. Хорошо?
У подъезда ее уже ждал Зиновьев. Получив от секретарши массу ценных указаний, Проскурина выгуляла собаку и вернулась в квартиру на Пулихова. Вымыв псу лапы, она подошла к комнате хозяйки, осторожно нажала дверную ручку, заглянула внутрь и прислушалась: тихо, только легкое равномерное посапывание.
«Хорошо, если действительно уснула», – подумала она, закрыла дверь и отправилась на кухню.
Приготовив легкий ужин из того, что посоветовала Зина, она задумалась, чем бы таким заняться. Энерджайзер Кельвин, нагулявшись, спал на своей подстилке в прихожей, ноутбука под рукой не было, следовательно, не было и интернета. Делать совершенно нечего. Но чем-то себя занять все же следовало. Хоть бы телевизором. Неудобно, конечно, без разрешения, но не будить же хозяйку? И где искать телевизор?
Включив свет в первой по ходу комнате, Катя сделала шаг и замерла: такое количество книг она видела лишь в библиотеке! От пола до потолка, иногда в несколько рядов! Из мебели в довольно просторной комнате были лишь массивный письменный стол, на котором лежали фотоальбомы, стул, большое кожаное кресло и торшер в углу.
Внимательно изучив корешки книг, большинство из которых были медицинской тематики, Катя не удержалась, открыла стеклянные дверцы другого шкафа, осторожно вытащила привлекшее ее внимание издание, провела мизинцем по переплету, раскрыла его и ахнула!
«Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том XIV «В пустыне и дебрях». 1914 г. Издательство И. Д. Сытина и К°, – не веря собственным глазам, прочитала она. – Переплет цельнотканевый… С ума сойти!!! И еще тома… XV, XIII в двух книгах. «Меченосцы»! А на этой полке что? Бенуа. «История живописи». В 4 томах. 1913 г. Сказка какая-то… – едва не задохнулась она от восторга. – Сервантес Мигуэль. «Дон Кихот Ламанческий». С иллюстрациями Густава Доре!.. Александр Блок. «Нечаянная радость». 1907 год!.. Больше ста лет… Не может быть! Как была бы счастлива мама, если бы ей довелось подержать в руках этот сборник! Да здесь весь Серебряный век! – снова перевела она взгляд на полку с книгами. – Ахматова, Анненский, Гумилев, Северянин, Белый!»
Одну за другой она осторожно вытаскивала на свет Божий потрепанные временем тома, с придыханием листала, вчитывалась в знакомые с детства строки, рассматривала иллюстрации. Руки при этом мелко дрожали, разум по-прежнему отказывался верить в реальность увиденного.
– Это рабочий кабинет Сергея Николаевича. По совместительству – библиотека. Вы любите поэзию? – услышала она за спиной и, вздрогнув от неожиданности, обернулась.
Нина Георгиевна стояла в раскрытых дверях и улыбалась.
– Так мило было за вами наблюдать, – добавила она.
– Простите, что без разрешения, – густо покраснела Катя, быстренько поставила на место сборник Ахматовой и закрыла дверцу. – Не удержалась. Очень люблю поэзию. Я и сама немного пишу… А здесь любимые авторы, мои и мамины. Она преподавала в школе русский язык и литературу. Если бы все это увидела, – показала она рукой на книги, – считала бы себя самым счастливым человеком в мире!
– Так в чем дело? Давайте ее пригласим! – радушно предложила хозяйка.
– Увы, мама умерла восемь лет назад, – опустила взгляд Катя и тут же спохватилась: – Ой, а зачем вы встали? Вам нужно снова лечь в постель и измерить давление!
– Уже измерила, Катенька. Все в норме.
Гостья недоверчиво посмотрела на хозяйку.
– Правда, милая. Поверьте. А вот перекусить чего-нибудь не отказалась бы.
– Да, конечно. Только вы ложитесь, я вам в постель принесу! Мне Зина подсказала, что лучше приготовить.
– Ну что вы! Я не настолько нездорова, чтобы есть в постели. Лучше мы пойдем на кухню, поужинаем, чайку попьем. Поговорим. О поэзии, к примеру.
– Ну хорошо, – согласилась Катя. – Вам действительно стало лучше? Голова не кружится?
– Не кружится, – улыбнулась женщина. – Разве что от Кельвина, – показала она взглядом на вертевшегося у ее ног пуделя. – Ну что, дружок? Пойдем ужинать?
Пес радостно тявкнул и первым понесся к кухне…
– …А теперь почитайте что-нибудь из своего, Катенька, – допивая чай, попросила хозяйка. – Очень хочется послушать. Вы ведь сказали, что пишете.
– Ой, ну что вы! – засмущалась гостья. – После Вероники Тушновой мои стихи покажутся вам такими… детскими, что ли.
Почти час они сидели за столом, говорили о поэзии и читали друг другу стихи любимых авторов.
– А вы давно начали писать?
– Еще в школе. Но долго никому не признавалась и не показывала, даже маме, – поделилась Катя.
– Почему?
– Стеснялась. Как вам сказать… Для меня с детства все поэты и писатели… как бы с заглавной буквы «П», и стоят на верхней полке. Как можно сравнивать свои рифмованные строки с их великими творениями?
– Но ведь они тоже когда-то были начинающими, – не согласилась Нина Георгиевна. – И наверняка у них тоже были свои кумиры, которых они почитали. Ведь, чтобы понять, получается или нет, рано или поздно придется вынести свое творчество на суд читателей. И не стоит этого бояться, – ободряюще улыбнулась она. – Поэт ты или нет, может решить только время. Давайте, не смущайтесь. Я с удовольствием вас послушаю.
– Ой, даже не знаю… – Катя слегка покраснела и опустила глаза. – Тогда из нового. Правда, я могу запинаться, припоминая. Удивительное дело, но свои стихи приходится учить точно так же, как чужие.