— Это твой помощник? — спросил я.
— Она поехала за аспирином, подгорела на солнце сегодня утром. Я только что услышал про этого парня, Патина, которого подстрелили у клуба в Лафайетте. Этот тот самый, кто пытался замочить тебя из дробовика?
— Сомневаюсь. Он бы свалил из города. Я так думаю, он угнал рефрижератор от мотеля, где остановился, и передал его своему братцу. Но это лишь догадки.
— Знаешь, что тут странно, Дэйв? Зачем угонять грузовик-рефрижератор и использовать его, чтобы скрыться с места заказного убийства?
— Думаешь, его никто не угонял? — спросил я.
— Возможно.
— Варина Лебуф подает в суд на управление. Я думаю, она обо всем этом знает больше, чем показывает.
Персел сел на крыльцо. Воздух был наполнен жужжанием цикад, в деревьях вспыхивали и исчезали в желтом дыме светлячки.
— Интересно, нравятся ли ей мужики постарше, — сказал он.
— Давай завязывай! Вернемся к рефрижератору.
— Зачем сводить себя с ума? Ты был прав с самого начала. Мы имеем дело с большими игроками. Но вернемся к этой телке, Варине. Женщин красивее просто не бывает, и если твой прибор не встает на автопилоте, когда такая деваха проходит мимо, лучше бы его тебе сдать за ненадобностью. Только не строй из себя святую невинность. Представляю, сколько километров ты нагонял своим агрегатом, когда еще закладывал за воротник.
— Это невероятно. Мы говорим о множественных убийствах, а ты вместо головы думаешь головкой?
— Я вообще-то о твоем члене говорил, а не о своем. Ну да ладно, поговорим о моем. Думаю, у моего есть глаза из рентгена — он однозначно видит сквозь штаны. Что мне делать, забетонировать его, что ли? — Клет бросил взгляд через плечо сквозь антимоскитную сетку входной двери. Кожа на голове натянулась, лицо побагровело, а шрам, проходящий через бровь, побелел.
— Привет, Молли, — выдавил он, — не заметил тебя.
— Привет, Клет, — ответила она, — наслаждаешься вечером?
— Хотел пригласить Дэйва на прогулку, — он встал, — пойдешь с нами?
— Купите по пути мороженого, — ответила моя жена.
— Обязательно, — сказал Персел, — как раз хотел предложить. Мы с Дэйвом просто проветривались, и я говорил только о себе, больше ни о ком.
— Мы всегда рады видеть тебя нашим гостем, Клет, ответила Молли.
Мы пошли вниз по улице по направлению к «Шэдоус». Мой приятель оглянулся на дом:
— Как долго она там была? — спросил он.
— Да расслабься. Кто за рулем твоей машины?
— Об этом я и хотел с тобой поговорить. Мы с Гретхен сегодня побывали у залива Ист-Кот-Бланш. Я думаю, что знаю, где тело Блу Мелтон выбросили в воду. Думаю, что парни, сделавшие это, были на большой яхте и ни хрена не понимали в морском деле. Сколько на побережье Луизианы яхт-клубов, хотя бы таких, где причаливают лодки, достаточно большие для размещения на них промышленных морозильных камер? Немного. Вот с чего нужно начинать, приятель. Поиски таких людей, как Ронни Эрл Патин, не помогут нам добраться до верхушки.
— Не меняй тему. Ты сказал, Гретхен? Ведь так зовут твою дочь, Гретхен Хоровитц?
Мы вышли на разводной мост на Берк-стрит, приливные волны под нами скользили между сваями, солнце садилось во вспышке оранжевых языков пламени под покрывалом облаков, принимавших причудливые формы.
— Я говорю это тебе потому, что мне кажется, она не Карузо, — сказал Клет.
— Как ты можешь это говорить? Ведь ты же узнал ее, когда она прикончила Бикса Голайтли.
— Может, это была не она. Я не все тебе рассказал. После того как мы с тобой чуть не отправились в мир иной, тогда, на канале, я испытывал чувство вины за все ошибки, которые совершил в своей жизни. Меня поглотили мысли о Гретхен и ее матери, о том, что я пользовался ее матерью как шлюхой, а Гретхен выросла в доме, где какой-то ублюдок тушил об нее сигареты, когда она еще была ребенком. У меня были фотографии моей дочери, их присылала Кэнди. И я всегда рассматривал их и думал, где она и как я могу хоть как-то уменьшить всю ту боль, что причинил. Затем я увидел человека в красной ветровке и бейсболке, который вышиб мозги Бикса Голайтли, и может, я просто перенес образ Гретхен на стрелка.
— И какова вероятность этого?
— Это возможно, — сказал Клет, все еще избегая неудобных выводов. — Она корчит из себя крутую, но она милая девочка. Моя проблема сейчас в том, что она не знает, кто я такой, и она начинает чувствовать ко мне несколько преувеличенную эмоциональную привязанность, причем абсолютно неправильную, понимаешь, о чем я? И ей совсем не нужен какой-либо дополнительный психологический ущерб в связи с тем, что она начинает строить виды на своего собственного отца.
— Ты можешь все мигом прояснить, если расскажешь Гретхен, кто ты такой. Почему ты этого до сих пор не сделал?
Я понимал, что это жестокий вопрос. Святой Августин когда-то сказал, что нельзя использовать правду для того, чтобы причинять боль. В этом случае мой лучший друг страдал от тревоги и страха, которых врагу не пожелаешь. Правда не освободила бы Клета. Вместо этого она заставила бы его выбирать между тем, чтобы помогать в раскрытии ряда преступлений, и тем, чтобы отправить собственную дочь на казнь в «Анголу». Я стал его великим инквизитором и ненавидел себя за это.
— Что мне делать, Дэйв?
Я сказал совсем не то, что хотел сказать. Я сказал это безо всякой связи с логикой, справедливостью, правильным и неправильным, законностью, полицейским процессом или даже здравым смыслом. Я сказал это так же, как британский писатель Е. М. Фостер, когда заметил, что, если бы ему пришлось выбирать между своим другом и своей страной, он надеялся, что ему хватит храбрости выбрать друга. Я сказал:
— Будь что будет.
— Ты серьезно?
— Это лишь одна из многих ситуаций, где можно только прочесть Молитву душевного покоя. [15] Сделай шаг назад и позволь всем беспокойствам, сложностям и запутанности в твоей жизни раствориться на ветру. Ты должен верить в то, что солнце все-таки встанет на востоке, что все пойдет своим чередом и что дождь оросит влагой как праведных, так и грешников. Ты должен сказать «да иди оно все к чертям собачьим» и бросить карты на стол.
— По нам с тобой «Ангола» плачет.
— Это я и имею в виду. На хрен все. Все мы рано или поздно умрем, — ответил я.
— Моя печень стонет от жажды. Мне нужен бокал пива с парой сырых яиц. Пара рюмок «Джека» тоже не помешала бы.
— А Молли хочет мороженого.