Распорядитель расстался со своей стойкой перед рестораном и направился к новой посетительнице с меню под мышкой.
— Не хотите ли занять столик? — учтиво спросил он.
— Я здесь, чтобы встретиться с Пьером Дюпре, но я его не вижу, — ответила Гретхен.
— Мистер Дюпре с компанией находятся в отдельном кабинете. Пожалуйста, пройдите за мной, — предложил он.
Гретхен не снимала ни платок, ни очки. Войдя в отдельный зал в задней части ресторана, она увидела элегантно одетого, высокого, привлекательного черноволосого молодого человека, сидящего за столом с двумя другими мужчинами без пиджаков. Она пододвинула кресло к столу и села. Высокий мужчина с салфеткой за воротником поглощал коктейль из креветок, который он усердно жевал, зажав вилку в своей большой руке.
— Вы уверены, что выбрали правильный столик, мисс? — спросил он.
— Вы Пьер Дюпре, не так ли?
— Все верно.
— Тогда я пришла по адресу. Меня зовут Гретхен Хоровитц. Я уже познакомилась с вашей женой и дедом и решила, что пришло время представиться и вам.
— Весьма рассудительно. Но я не имею ни малейшего представления о том, кто вы, и как узнали мое местонахождение, — ответил он.
— Я позвонила вам в офис и объяснила даме на телефоне, что я из Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. Она хотела принять сообщение, но я объяснила ей, что после обеда у меня самолет и что я хотела увидеть вас перед отлетом. Она оказалась очень милой.
— Вы из Гуггенхайма?
— Была там разок. Но я там не работаю. Я работаю на мистера Персела. Вы знаете Клета Персела?
— Нет, не имел удовольствия с ним познакомиться. Ваша фамилия Хоровитц?
— Верно. Вы знаете Ти Джоли Мелтон?
— Вы соврали моему секретарю, а теперь собираетесь сидеть тут за моим столом и задавать мне вопросы о том, кого я знаю?
— Вы не против, если я сделаю заказ? Я еще не обедала.
— Это что, свидание вслепую?
— Еще чего.
— Еще раз, как ваша фамилия? Херовитц?
— Как вам угодно.
Пьер Дюпре положил вилку и вытер рот. Он изучал лицо незнакомки, несколько забавляясь, двое других мужчин улыбались от уха до уха. У одного мужчины волосы были зачесаны назад, виски сбриты. На его носу красовалась большая горбинка, а широко расставленные глаза находились на разной высоте, что составляло впечатление, что он видит все и одновременно ничего. Второй был мясистым, слишком большим для своей одежды — его шея нависала над накрахмаленным воротником, а плечи были покрыты перхотью. У него был маленький безжалостный рот и большое кольцо на правой руке с остроконечной эмблемой вместо камня.
— Так чем я могу вам помочь, мисс Херовитц? — спросил Дюпре.
— Вот какой расклад по ситуации с твоей женой, — начала Гретхен, — она…
— Вот что? — просил Дюпре.
— Расклад. Это означает «информация», «данные». Так вот какой расклад по твоей жене. Она посылает нам сигналы о том, что собирается поиметь тебя при разделе имущества. И откуда ни возьмись появляется с фотографией тебя с Ти Джоли Мелтон. Это та певичка, про которую ты Дэйву Робишо сказал, что вы незнакомы. Но у твоей жены есть улики, говорящие, что ты врешь. Только вот я не верю, что Варина Лебуф пытается тебя поиметь. Я думаю, что вы с ней работаете в тандеме, чтобы кинуть мистера Персела.
— Понятно, — проговорил Дюпре, щелкнув пальцами в воздухе в сторону официанта.
— Собираетесь попросить его выставить меня вон?
— Нет-нет. Андре, принеси мне еще горячей воды. Мисс Хоровитц, все контакты с моей женой осуществляются через адвоката. Совместно мы с ней работаем только над тем, чтобы не попадаться друг другу на глаза. Это все, что я могу вам сообщить, а потому тема закрыта.
Мясистый мужчина, которому воротник впился в горло, сказал что-то своему другу. Волосы его собеседника были напомажены и светились на скальпе, как проволока.
— Извините, что-то я не расслышала, — сказала Гретхен.
— Ничего особенного, — ответил мясистый.
— Что-то про помаду? — продолжала допытываться она.
Мясистый покачал головой и с широкой улыбкой перекинулся взглядом с другом. Официант принес чайник из нержавеющей стали с влажной салфеткой, обернутой вокруг ручки, поставил его перед Пьером Дюпре и удалился.
— Я пользуюсь губной помадой, когда работаю, — сказала Гретхен, — и темные очки иногда тоже одеваю, и платок. Знаешь, почему?
— Нет, — ответил мужчина с напомаженными волосами, — давай, просвети нас.
— Это деперсонифицирует. Некоторые вещи не должны становиться личными, вот мое мнение. Так что ты там шепнул про свинью?
— Не понимаю, о чем вы, — ответил мясистый.
— Ты сказал что-то насчет свиньи и помады. Я что, выгляжу, как напомаженная свинья?
— Мне и в голову такое не могло прийти, — ехидно ответил мясистый.
Гретхен сняла очки и положила их на скатерть, затем развязала платок и провела рукой по волосам.
— Теперь ты можешь лучше рассмотреть, как я выгляжу, — сказала она, — но вот только теперь мы как бы перешли на личности. Ненавижу, когда такое происходит.
Дюпре закатил глаза как человек, достигший предела терпения. Он вытащил салфетку из-за воротника и бросил ее на стол.
— Мисс Хоровитц, — сказал он, шипя на согласных «тц», — нам пора с вами уже попрощаться. А потому посылайте всем воздушные поцелуи и валите сначала в зал, а потом за дверь. Я попрошу официанта помочь, если вам нужна помощь.
Очевидно, что у Дюпре на уме было еще что-то помимо собственного интеллектуального превосходства. Он подавил очевидный смешок, кашлянув себе в кулак.
— Дайте-ка я угадаю. Вы из Майами, верно? А семья изначально с Кони-айленда, так ведь? Как вы там это произносите, «Миями»?
— Я бывала в Берк-Холл в Университете Луизианы, видела некоторые из ваших работ. Я думаю, весьма и весьма неплохо, — сказала Гретхен, чего я не поняла, так это почему все фигуры выглядят так, как будто они сделаны из резины. Напоминают эктоплазму или, может, спермицид, выдавленный из тюбика. Но моей любимой картиной стала абстракция, та, которая сплошь в мазне и каплях, что-то вроде большой салфетки, куда кашлянул умирающий туберкулезник.
Пьер Дюпре положил ладонь на руку Гретхен.
— У тебя глаза как фиалки. Но они не подходят ни твоему лицу, ни цвету колеи, — сказал он, — почему же? Ты таинственная женщина.
Она почувствовала, как его ладонь сжимается на ее руке, все сильнее и сильнее сдавливая пальцы.
— Не отвечаешь? — спросил он. — А где же милые заготовленные колкости от жидовки из «Миями»?
Боль из ладони Гретхен колючей проволокой ползла через предплечье в плечо и горло, она почувствовала, как увлажнились ее глаза и затряслась нижняя губа.