— Да, и конюхом работала, и в торговых палатках, — ответила Гретхен.
— Ты считаешь, что я тебя обманул?
— Не знаю, как это назвать. Я даже не могу описать, что я сейчас чувствую, — прошептала девушка.
— Я видел, как ты прикончила Голайтли. Я сообщил в полицию о том, что слышал выстрелы, но тебя не сдал. После того, как ты принесла мне мою зажигалку, я решил, что ты убежишь, если я скажу тебе, что был в Алджирсе в ту ночь, когда завалили Голайтли и Граймза. Я знал, что, если бы ты снова исчезла, я бы никогда не нашел тебя. Гретхен, тебе досталось гнилое детство. Спросить меня, так ты не виновата ни в чем из того, что ты делала. Если кто-то за это и отвечает, так это я. Я был копом, сидящим на бухле и таблетках. Я брал на лапу у мафии и пользовался твоей матерью. Кэнди сидела на героине, когда ей было еще девятнадцать, но вместо помощи все, что я ей дал, это беременность. Если ты скажешь мне, что не хочешь, чтобы такой сукин сын был твоим отцом, я это пойму.
— Ты не сукин сын. Не говори так.
Персел дотянулся до брюк, лежащих на полу, встал с дивана, повернувшись к ней спиной, начал одеваться.
— Почему ты плачешь? — спросил он.
— Я не плачу. Я никогда не плачу.
— Наш ужин, наверное, уже сгорел. Пойдем в «Патио», будет нам на ужин этуфе. [23] Лучшей дочери, чем ты, желать просто невозможно. У тебя есть характер и нет страха. А если кто-то с этим не согласен, будет иметь дело со мной.
Гретхен сидела, обняв колени руками и опустив голову, чтобы он не мог видеть ее лицо. Она вытерла влажные глаза рукой.
— Тебя заказали. Тебя, Дэйва Робишо и Алафер и, возможно, миссис Робишо. У них моя мать, Клет. Мне дали выбор — либо выполнить заказ, либо они замучают мою мать до смерти.
— От кого заказ?
— От парня по имени Марко. Он не имеет значения. Заказ мог прийти от кого угодно и откуда угодно. Заказ обрабатывается в Джерси, в Майами или в Сан-Диего. Люди посередине цепочки ведут дела посредством почтовых ящиков или электронных сообщений. Прямо сейчас они накачивают мою мать тяжелой дурью, и это может ее убить.
Гретхен ждала, что он заговорит. Вместо этого Клет Персел сел на диван и уставился в пол.
— Где они схватили Кэнди?
— Наверное, в ее доме в Коконат-Гроув. Ты собираешься сказать Дэйву Робишо и Алафер? — спросила она. — Не хочу даже думать об этом. Алафер заступилась за меня. Она врезала Варине Лебуф по морде за меня.
Клет поднял взгляд на дочь. В его взоре сквозила бездонная печаль.
В офисе я начал интернет-поиск по истории парижского трека в надежде обнаружить связь с офицером СС Карлом Энгельсом. Какая-то информация находилась легко, какая-то с трудом, в других случаях мой поиск заводил меня в тупик. Название трека в Париже было «Вель де Хив», и это место стало известным как первая остановка для евреев на их пути в лагерь в Драней или перед погрузкой в товарные вагоны, доставлявшие их в Аушвиц. [24] Многие из найденных мной фотографий были настолько ужасны и бесчеловечны, что я невольно задумался о том, какие же демоны могут прятаться в человеческом обличье. Я не обнаружил ничего, что могло бы связать имя Карла Энгельса с треком в Париже, лагерями в Дранси и крематориями Аушвица.
Вернувшись домой позже тем же вечером, я продолжил поиск с домашнего компьютера, но решил изменить подход. Я не стал искать информацию о Карле Энгельсе и вместо этого постарался найти людей, которых он мог знать или под чьим командованием он мог делать свои темные дела. Я просмотрел фотографии Адольфа Эйхмана и Райнхарда Гейдриха. [25] Я изучил списки тех, кого судили на Нюрнбергском трибунале, и тех, кто бежал от правосудия в Южную Америку. Я прочел, казалось, бесконечные описания их жизней. Большинство из них были воспитаны родителями — лютеранами или католиками в семьях среднего класса. Их прошлые жизни, до вступления в СС, характеризовались серостью и неудачами. То, как они потом позировали перед камерами на фоне колючей проволоки, на которой висели тела их жертв, не укладывалось у меня в голове. То, что они позволяли другим снимать, как они расстреливают стоящих на коленях безоружных людей или матерей с детьми на руках, повергло бы в шок любого социопата. Созданный ими мир сегодня существует лишь в киберпространстве, но даже виртуальное его посещение заставило меня содрогнуться.
К 11 вечера я с трудом различал буквы на экране и уже готов был сдаться. Уже собираясь выключить монитор, я вдруг бросил взгляд на фотографию, которой до этого не уделял особого внимания, быть может, из-за того, как на ней были одеты люди. На фотографии Генрих Гиммлер беседовал с тремя мужчинами в деловых костюмах. Они выглядели как люди, собравшиеся на новой стройплощадке для обсуждения какого-нибудь делового предприятия. Они не выглядели ни злодеями, ни хитрецами, ни вообще сколько-то примечательными. В описании фотографии содержались имена Гиммлера и двух других мужчин, имени четвертого не приводилось. Его лицо попало в кадр под углом, но его уверенная и величавая поза была мне знакома. У него была ямочка на подбородке и приятная улыбка. Его профиль был точной копией Алексиса Дюпре.
Я вернулся к рассказам выживших в Аушвице. Многие из них упоминали младшего офицера СС, который был необыкновенно жесток и с особым удовольствием производил отбор заключенных на казнь. Некоторые называли его «светоносцем» из-за того, как блестели его глаза, когда он заносил плеть над головой заключенного, задавая несчастному безобидные вопросы о месте его рождения или о его работе, прежде чем прикоснуться к его брови, словно клеймя несчастного, обрекая его таким образом на крематорий.
Другие заключенные гораздо менее поэтично описывали этого палача. Они просто называли его Люцифером.
— Может, пойдем спать? — спросила Молли.
— Я нашел человека, который может быть Алексисом Дюпре. Он был офицером СС по имени Карл Энгельс. Посмотри на эту фотографию. Слева — Гиммлер. Парень справа похож на Дюпре. По крайней мере, в профиль.
Жена мягко положила руку мне на плечо и всмотрелась в экран. Затем села рядом со мной и пригляделась.
— У него даже ямочка на подбородке, видишь? — вдруг шепнула она.
В первый раз Молли согласилась со мной в отношении возможного темного прошлого Алексиса Дюпре.
— Фамилия Энгельс означает «ангел». Тот парень, что пытался убить меня в Лафайетте, Чад Патин, говорил, что этим островом с «железной девой» заправляет некто по имени Ангел или Анджелле.