В общем, вперёд, Леонид, действуй, как учил покойный отчим: “От суммы не зарекайся!”
Авантюрист по натуре, Полещук никогда не терял азарта и нахальства. Однако на этот раз, предприняв рискованный, но, как ему казалось, спасительный шаг, он пожертвовал благоразумием. Вместе с тем он продолжал свято верить, что в конце концов победа будет за ним, а победителей, как известно, не судят…
* * *
При первой же встрече с Беллингхэмом на теннисном корте Полещук обратился к нему с просьбой одолжить денег.
Церэушнику только это и нужно, ибо он давно уже с помощью Грэйвс разобрался в психологии русского разведчика.
Впрочем, как профессионал, Беллингхэм был несколько озадачен — не слишком ли быстро «птичка» угодила в клетку? Да и не угодила — сама запросилась!
По прикидкам американца, Сэлли должна была «выставить» русского из денег месяца через два, а тут… Ну что ж, так тому и быть!..
— Сколько, Леонид? — коротко спросил Джон.
Полещук, в тон американцу, также односложно ответил:
— Много, Джон.
Полещук не склонен был торговать собой по дешёвке, поэтому сразу попросил десять тысяч долларов.
— Давайте, Леонид, обсудим всё после матча…
Солнце клонилось к закату, красноватые отблески мерцали на густой листве деревьев, с двух сторон теснивших аллею, по которой прохаживались разгоряченные игрой на корте американский и русский разведчики.
Последний, правда, не был уверен в том, что собеседнику известен его истинный статус. Однако Джон Беллингхэм очень быстро развеял иллюзии Полещука, расставив все точки над «i».
— Леонид, — начал американец тоном, который исключал любые сомнения в правоте его слов, — мы с вами из одного теста, хотя и вылеплены на враждующих континентах руками поваров различной идеологической ориентации. Мы с вами — братья по духу и устремлениям. Нас немного разнит возраст, вы — моложе, но работаем-то мы на одном поприще… Если не ошибаюсь, на жаргоне ваших спецслужб это звучит: «хлебать из одной тарелки». Всё перечисленное позволяет мне сделать вывод, что вы, так же как и я, лишены предрассудков. Впрочем, для людей нашей профессии предрассудки — непозволительная роскошь, вернее — дно, на которое нам не стоит опускаться…
Беллингхэм бросил быстрый взгляд на шагающего рядом коллегу. Полещук, совершенно сбитый с толку непредвиденным пассажем американца, пытался скрыть свою оторопь и молча кивал головой.
— Вы совершенно справедливо полагаете, Леонид, что я дам вам искомую сумму. Но! Я дам её не взаймы, а как возмещение за услугу, которую вы в состоянии мне оказать… Я намерен потребовать от вас не более того, на что, и в этом я нисколько не сомневаюсь, решились бы и вы, поменяйся мы с вами местами…
Американец многозначительно замолчал в ожидании ответной реакции.
— Я слушаю вас, — прохрипел в ответ Полещук, под натиском Беллингхэма окончательно утративший способность связно выражать свои мысли.
— Мы лучше поймем друг друга, — будто и не обратил внимание на обескураженность русского, продолжил Беллингхэм, — если рассмотрим дело с позиций законов логики. Мне совершенно очевидно, что вы лишены возможности достать деньги где бы то ни было, в противном случае, вы не обратились бы ко мне…
Я не спрашиваю, кто вам посоветовал прибегнуть именно к моей помощи, на какие цели была растрачена сумма, в которой вы сейчас нуждаетесь… Но! Я абсолютно уверен в том, что знаю не хуже вас, что с вами может случиться, если вы не сумеете вернуть деньги туда, откуда взяли. Так же как и я, вы убеждены, что будете спасены, как только вернёте долг. А быть спасённым для вас означает вернуться к тому образу жизни, который вы привыкли вести…
Вы — гедонист, Леонид, и, получив десять тысяч долларов, сможете вернуться к жизни, полной наслаждений, блеска… и, возможно, славы. Такое радужное будущее, мне кажется, вас больше устраивает, чем бесславное и досрочное откомандирование на родину… И за что? За то, что вы растратили деньги на те блага и удовольствия, которые в состоянии оплатить и иметь всякий капитан любой недружественной вам спецслужбы, и о которых вы даже не могли мечтать до приезда сюда… Да и какие это «блага и удовольствия»? Это — необходимый минимум, который, повторяю, может позволить себе любой ваш западный коллега…
Однако страна, где мы с вами находимся по долгу службы, это окраина мировой цивилизации. Вы ещё не сумели даже краешком глаза заглянуть в замочную скважину истинно цивилизованного мира. Уверен, что не ошибусь, сказав, что вы в самом начале большого пути… И что же? Стартовав на Богом забытых гималайских задворках, вы ими хотите завершить познание мира, свою карьеру, наконец?
Если это так, то должен признаться, что я ошибся в вас… Думаю, что вы, как любой человек, не лишённый здоровых карьерных амбиций, здорового честолюбия, не можете останавливаться на достигнутом… Да и потом, что это за достижение — Непал! Вам, как и любому из нас, оперативных сотрудников, наверняка снятся кресло и огромный стол с множеством телефонов где-нибудь в центральном аппарате своего ведомства, не так ли? Именно к этому должен стремиться всякий здравомыслящий спецслужбист… И никак не поддаваться дурному настроению в случае неудачи, тем более если речь идёт о проигрыше за ломберным столом… Вы же не жизнь проигрываете — деньги. Умные люди говорят: «Деньги потерял — ничего не потерял. Время потерял — много потерял. Здоровье потерял — всё потерял». Вы, Леонид, молоды, у вас всё ещё впереди, так что запасайтесь здоровьем — пригодится!
«Виртуозно плетет паутину Джон! — с завистью подумал Полещук. — Профессионал — заслушаешься! И главное — ни одной осечки, все выстрелы кладёт в “десятку”… Интересно, не был ли он проповедником в их, американской, церкви?
Да, надо признать, нас таким проповедям, суть — вербовочным беседам, не обучали. Вот когда понимаешь смысл выражения: “Если у ваших родителей не было детей, то и у вас их, скорее всего, не будет”. Действительно, прав тот, кто выпустил в свет этот лишь на первый взгляд парадоксальный афоризм. Чему я мог научиться у бездарных преподавателей? Только бездарности, не более! А искусные словоплёты, которые могут с ловкостью фокусника завернуть тебе воздушный шарик в красивую упаковку, все как один, работают на кафедрах марксизма-ленинизма… Что-то не больно стремятся они преподавать оперативное искусство… За всё время учёбы в спецшколе я ни разу не слышал, как проводится и как звучит вербовочная беседа. Практический курс вербовки мне преподаёт какой-то Джон. Только сейчас и понимаю, что искусство вербовки — это ораторское искусство. Плюс знание психологии.
Да, ничего не скажешь, показательный урок проведения вербовочной беседы преподал мне американский резидент!
Ну, давай, давай, Джон, вперёд! Увертюра тобой исполнена блестяще, мысленно я тебе аплодирую. Теперь послушаем, что ты попросишь взамен десяти тысяч…
Стоп! А откуда тебе, Джон, известно, что я проигрался в казино?! А, ну конечно же, — Сэлли… Она любит меня, это бесспорно, но зачем же в тайны двоих посвящать третьего?! Третий в таких отношениях, как у нас с тобой, Сэлли, он всегда лишний. Как ты этого до сих пор не поняла, девочка? Тьфу, черт! Какая ж она девочка, если на двенадцать лет старше меня?! Никак не могу избавиться от первого впечатления…