Из этого подвала мы с подругой и администраторшей еле выбрались: причем я по дури чуть не вышла на сцену, условно изображавшую еврейское гетто. Подруга сказала, что я таким образом могла бы подпортить им всю концепцию, на что я возразила, что с голоду иногда и пухнут.

После чего мы с подругой пошли в кафе, которое называлось «Стакан».

Зайдя в этот «Стакан», мы пошли не в ту сторону и опять попали в страшный подвал.

На что подруга сказала, что, наверно, тут будет продолжение спектакля и что так, очевидно, и задумано мною.

Ну и наконец придя домой, я встретила радостную консьержку Раю, которая рассказала мне, что сегодня обнаружила в подвале собр. соч. Ленина. 50 томов.

Секрет пхали (продолжение)

Консьержка Рая потом опять зашла.

– Ты извини, но я кое-что от тебя скрыла (сказала она, потупившись). Понимаешь, на этом собрании сочинений Ленина спал бомж. Поэтому я тебе сразу его не предложила.

– Кого, бомжа?

– Нет, бомж оказался Антониной, женщиной, и его, то есть ее, увезли в ночлежку. Собрание сочинений не предложила. Я же знаю, ты книги любишь.

Я ловко выкрутилась:

– А я Ленина в Интернете читаю!

– В Интернете – не то. Книгу всегда приятно взять в руки.

– Как писатель Ленин – не очень-то (сказала я осторожно).

– А как политический деятель? (спросила Рая).

– Тоже так себе.

– А кто лучше? Сталин? (она Сталина уважает – потому что, говорит, ее родители его уважали).

– Еще хуже.

Рая вдруг говорит:

– У меня в Киргизии есть собрание сочинений Сталина! Как бы мне тебе его привезти?

– Да не надо! Я его тоже в Интернете почитаю!

– Какая ты умная! Все читаешь: и Ленина, и Сталина! И Интернетом умеешь пользоваться!

– У меня еще есть книга Ким Чен Ира «О киноискусстве». Киноискусство и чучхе (сказала я).

– А что такое чучхе? (спросила Рая).

– Скрепы (сказала я). Корейские скрепы.

Тут вышла мама и стала хихикать.

– Это вроде моркови (сказала мама). С уксусом.

– А при чем тут киноискусство? (спросила удивленная Рая).

– А этого никто не знает (сказала мама). Знал только Ким Чен Ир. Но он умер.

– Я видела (сказала Рая), как корейцы рыдали, когда он умер. И че они так убивались? Хороший человек был, наверно?

– Да нет (сказала мама). Человек он был так себе. Просто он унес в могилу секрет острой моркови с уксусом.

– Когда Сталин умер, все тоже убивались (сказала я). Потому что он никому не сказал, как готовить пхали.

Рая спросила:

– Точно? Из-за этого убивались?

– Ну, а из-за чего же еще? (сказала мама).

Рая посмотрела на нас с ужасом. И тут же ретировалась.

Она иногда говорит, что мы с мамой – самые «оригинальные» жильцы во всем подъезде. И даже в целом доме.

Такие дела.

Железная воля

Пошла в магазин.

Там, как всегда, стоял Колян.

А на лавочке сидел бомжеватый дед и читал книжку.

Мы с Коляном переглянулись: интересно же, что он читает – да и вообще с ним потрепаться.

Тем более этот дед был пьян: но читал как-то уж очень усердно. Вчитывался и раскачивался на скамеечке.

Колян толкнул меня легонько в бок (сигнал к началу наших с ним интермедий), и я спросила деда:

– А что вы читаете?

Дед огрызнулся:

– А тебе-то что?

Колян произнес важно:

– Че ты, дед, такой злой? Девушка вот тут интересуется.

Дед сказал сердито:

– Твоя баба, штоле?

Колян сказал польщенно:

– Если бы!

– А че мешает? (спросил дед).

– Обстоятельства (сказал Колян). Непреодолимой силы.

– Как в этой книжке (вдруг сказал дед и захлопнул ее так, что мы увидели обложку).

На обложке красовалось: «Ночной дозор».

– Что это? (спросил Колян).

Я уже начала оседать от смеха, но сдерживалась.

– Ни хрена не поймешь (сказал дед). Какой-то Лукьяненко написал. Хохол, поди… Не люблю я хохлов этих. Но, как ты говоришь, тут тоже, в этой книжке-то… эти… обстоятельства…

– Непреодолимой силы? (спросил Колян).

– Ага (сказал дед). Вампиры всюду, мать их…

– А че тады читаешь (спросил Колян деда), если ни фига не понимаешь?

Дед вдруг сделал скорбное лицо:

– Да у меня много книг-то. Я их продаю – за бутылку пива, к примеру. Вот еще есть (он вынул из пакета какие-то замусоленные старые брошюры, и среди этого барахла я вдруг увидела брошюру «Как бросить курить»).

У меня чутье: вот это, наверно, вещь (подумала я).

Так оно и оказалось: брошюра пятидесятых «Как бросить курить», и там рассказ Зощенко, как Ленин бросил курить, рассказ – как Павка Корчагин бросил курить, как вообще все бросили курить.

Сборник, стало быть.

– Беру! (сказала я). Щас пиво притащу.

Дед вдруг напрягся:

– Э, нет! Эту не отдам! Бери Лукьяненку!

И не отдал, сволочь. Я ему за так пиво купила. Лукьяненко, которого дед мне честно отдал, остался лежать на скамеечке.

Колян сказал:

– Во козел! Он думает, прочтет эту фигню и сам бросит курить. Но он же не Ленин…

– В каком смысле?

Колян вдруг говорит:

– А у того железная воля была: одно слово – еврей.

Песни о Главном

Недавно мама с упоением смотрела по телику «Старые песни о главном».

Я стала над ней потешаться.

Она обиделась и говорит, что, мол, это песни ее юности.