– Никак не могла заснуть.
– Я так и подумал.
– Что? Почему?
– На свете не так много людей, которые могут пережить нападение без последствий. А ты всегда была более чувствительна, чем среднестатистический человек.
Она слабо улыбнулась, соглашаясь с ним. Что ни говори, а Кейд был ее мужем и знал ее.
– Я чувствую себя нормально, пока не лягу, потом начинает мерещиться, что я слышу звон разбитого окна. Я вскакиваю на звук включившегося обогревателя и на скрип ветки об оконное стекло. Потом, раз уж все равно не сплю, начинаю размышлять о том, как защитить свой магазин, и с ненавистью думаю о своей беспомощности.
У Кейда вырвался глубокий вздох. Воин в душе, он готов был отдать жизнь, чтобы защитить ее.
Однако Джессика, похоже, чувствовала себя так же неловко из-за своих признаний, как и он из-за своей реакции на них. Она снова взглянула на часы.
– Ой! Посмотри, который час! Еще раз извини, что не смогу тебе помочь.
– Ничего страшного. Мне придется еще порядком повозиться, до того как я смогу приступить к делу. Прежде чем браться за полы, надо передвинуть мебель.
Она бросила взгляд на кресло Бегемот и, очевидно, подумала о том, что двигать мебель – это работа для двоих. Однако утром Кейд взял напрокат тележку, имея в виду именно это кресло.
– Помнишь тот день, когда мы привезли его домой? – тихо спросила Джессика.
Ему не хотелось заводить подобные разговоры. Он помнил все.
– Ты всю дорогу до дома ругалась, говоря, что оно безобразное, – напомнил Кейд. Если быть точным, она говорила, что кресло не соответствует ее видению дома. Тогда он еще не был сыт по горло этим видением. Хотя, возможно, уже начинал это чувствовать, но притащил домой это кресло, несмотря на активные протесты Джессики.
– А потом мы не смогли пронести его в дверь. Оно весит не менее тысячи фунтов.
– Ну, положим, фунтов пятьдесят, – поправил он, криво усмехнувшись.
– Я пыталась удержать его с одной стороны, пока ты старался протащить его в дверь. Я тогда сказала, это знак того, что дом не хочет его принимать. А потом ты толкнул его с особенной силой. Дверная коробка сломалась, Бегемот влетел в дом, чуть не убив меня.
– Но я тебя спас, – добавил Кейд.
Джессика посмотрела ему в лицо. Ее глаза распахнулись очень широко. Она смотрела так, будто хотела шагнуть к нему.
Кейд вдруг вспомнил, как они праздновали, когда затащили кресло в дом. На этом самом кресле. И как после этого Джессика с легкостью примирилась с присутствием Бегемота.
Их связывали жаркие воспоминания. Но то, что кресло до сих пор у нее, ничего не значит. Разве не так?
– Поезжай на работу, – хрипло сказал он, намеренно отступив назад. – В твоем деликатном положении от тебя все равно никакого толку.
Он слишком поздно понял, что слова «деликатное положение» обычно относятся к беременности, а эта тема была для них настоящим минным полем.
К счастью, Джессика, похоже, как и он, немного увлеклась воспоминаниями о Бегемоте. Кейд не собирался делиться с ней секретом о тележке для передвижения мебели. Когда она вернется домой, полы будут полностью сделаны, мебель на своих местах, ей останется только восхищаться его мужской сноровкой и оперативностью.
Она пожалеет, что у них ничего не получилось.
Эта мысль, взявшаяся неизвестно откуда, молнией пронеслась в голове Кейда.
– Куда мне надо переставить мебель? – торопливо спросил он.
– Ох, хороший вопрос. Попробуй засунуть в гостевую комнату. Я использую ее как кабинет. Сейчас там, пожалуй, больше всего свободного места.
– Хорошо.
Джессика бросила последний обидно недоверчивый взгляд на гостиную, посмотрела на часы и, ойкнув, исчезла. Вернулась через несколько минут, слегка подправив внешний вид за счет симпатичной сумочки, туфель на очень высоких каблуках и солнцезащитных очков, скрывавших темные круги вокруг глаз.
– Ну, ладно. Удачи. Увидимся позже.
Повернувшись на высоченных каблуках, манящее постукивание которых отчаянно контрастировало с ужасным платьем, она прошла через кухню к задней двери. Кейду послышалось, что дверь хлопнула. Он ошибся, или она стремилась как можно скорее сбежать от него?
Джессика не могла дождаться, когда, наконец, вырвется из дома! Ее муж привлекательный мужчина. Его роскошный вид – английские костюмы, льняные сорочки с шелковыми галстуками, ухоженные ногти и красиво постриженные волосы – неизменно заставлял женщин смотреть ему вслед.
И тем не менее сегодня утром этот мужчина казался ее Кейдом. Его джинсы, вылинявшие почти до белизны, клетчатая рубашка с расстегнутым воротом, красиво подчеркивавшим сильную шею, закатанные по локоть рукава, открывавшие руки, легкая тень щетины на щеках – таким он всегда бывал дома, раскованным и невероятно сексуальным.
Если добавить к этому пояс с инструментами, низко сидевший на бедрах, и уверенность в своей мужской силе, способной легко справиться с Бегемотом.
Бегемот. Он возвращал в прошлое. Когда все еще было весело.
Неудивительно, что ей захотелось броситься ему на грудь, ощутить щекой стук его сердца, почувствовать, как его руки обнимают ее.
Попытка ограбления оставила гораздо больше последствий, чем предполагала Джессика. У нее нарушился сон. Она просыпалась от малейшего звука. Снова и снова возвращалась мыслями в то утро, и ее охватывало пугающее чувство одиночества и страха.
Это слабость. А то, что Кейд знал о ее состоянии, заставляло тосковать о нем, хотя здоровая часть ее существа понимала, что желание опереться на него тоже слабость, вызванная нездоровьем. Однажды Джессика уже понадеялась, что он ее поддержит, а Кейд не смог помочь. Возможно, именно эта неуверенность в нем удержала ее утром от того, чтобы броситься на шею. Как бы он себя повел? Стал обнимать ее, прижимать к себе? Или после недолгого смущения отступил назад?
Джессика решила, что снова поставить себя в зависимость от Кейда – это не самая лучшая идея.
Но даже несмотря на твердую решимость не поддаваться, она приехала на работу в растрепанных чувствах.
– Какой кошмар, – отозвалась ее помощница Мейси, остановившись перед ней. – Где ты взяла это платье?
– Ты прекрасно знаешь, сняла с вешалки Поппи Паппинс в подсобке.
– Оно тебе ужасно не идет.
Джессике не хотелось выглядеть ужасно. Было противно думать, что Кейд видел ее в таком обличье, хотя она намеренно сказала, что выбрала это платье, чтобы показать свое безразличие к его мнению.
Безусловно, сказывалась бессонница и, как говорил Кейд, реакция психики на то, что она стала жертвой преступления. Джессика вдруг почувствовала, что с трудом сдерживает желание расплакаться.