– У него спереди пуговицы до самого низа, – объяснила она второй раз за день и, не обращая внимания на жалостливый взгляд Мейси, направилась в кабинет, громко захлопнув за собой дверь.

Джессика не могла сосредоточиться еще до того, как ее посетила эта мысль. Но эта мысль заставила почувствовать себя так, словно она несется в самой первой машинке на американских горках. Казалось, сердце то падает вниз, то делает безумное двойное сальто. Она заперла кабинет и пошла на склад.

– Джессика? Что случилось?

Она уставилась на Мейси, не видя ее. Неужели она сказала Кейду, чтобы он поставил мебель в гостевую комнату? Там ведь ее кабинет! Если правильно помнила, она оставила на столе список агентств по усыновлению и адвокатов, специализировавшихся на подобных делах.

– Что с тобой? – спросила Мейси. Положив на пол настольную игру в футбол, она подбежала к Джессике. – Тебе плохо?

Джессика опустила глаза на счет за доставку, который все еще сжимала в руке. Она действительно чувствовала, что вся дрожит.

– Думаю, ничего страшного.

– Я собиралась во второй половине дня посидеть с ребенком сестры, но, если хочешь, я узнаю, не сможет ли меня подменить мама.

Джессике стало стыдно, что помощница явилась свидетелем ее состояния. Ее слабости. Но уже-почти-бывший муж всегда обладал даром вносить в ее жизнь смуту тем или иным способом.

Какая разница, если он узнает о ее намерении взять приемного ребенка? Однако где-то в глубине души Джессика не хотела, чтобы он об этом узнал.

Поэтому, хотя в обычных обстоятельствах она резко отклонила бы предложение, подобное тому, что сделала Мейси, на этот раз она этого не сделала. В обычных обстоятельствах она взяла бы себя в руки. Могла бы просто позвонить и сказать Кейду, чтобы он поставил Бегемота не в кабинет, а в спальню.

Она посмотрела на часы. Кейд в доме уже полтора часа. Возможно, уже в кабинете, разглядывает ее личные бумаги, открывает ее секреты.

– О, Мейси, ты сможешь? Я была бы так благодарна. – Она сунула счет за доставку в руку помощницы.

И только уже на полпути к дому осознала, что, даже не дождавшись от Мейси ответа, бросилась к выходу, будто на пожар.

Глава 9

Джессика подъехала к входной двери дома. Обычно она ставила машину позади него, но сегодня так спешила, что решила сэкономить несколько секунд, припарковавшись спереди.

То, что ее ожидало, лишь усилило ощущение, что жизнь, вырвавшись из-под контроля, пошла кувырком. Вся мебель из гостиной стояла на лужайке перед домом, за исключением Бегемота, который, она уже знала, не проходил в дверь. Мебель на газоне, по крайней мере, давала надежду на то, что он не вторгался в кабинет.

Собравшись с духом, Джессика поднялась по ступенькам. Входная дверь открыта. Она заглянула внутрь. В гостиной не осталось ничего из мебели.

Кейд рассматривал какую-то инструкцию. Рядом с ним стояла машина, похожая на огромный полотер, с той лишь разницей, что сзади к ней был прикреплен ящик, как у газонокосилки.

Он казался каким-то особенно большим, широкоплечим и сильным. Выглядел, как мужчина, в котором любая женщина мечтала бы видеть опору. Но Джессика знала кое-что, о чем ей нельзя забывать.

Когда она нуждалась в том, на кого можно опереться, надеялась, что этим человеком станет муж, Кейд отсутствовал. Сначала отсутствовал эмоционально, потом начал задерживаться на работе все дольше и дольше, пока не стал отсутствовать физически.

К тому времени, когда он сделал свое отсутствие официальным и съехал, Джессика давно чувствовала себя брошенной.

Вооружившись этими воспоминаниями, как щитом против его привлекательности, она откашлялась.

– Это не продается, – бросил он, не поднимая глаз.

– Что?

– Почему ты вернулась?

– Что не продается?

– Мебель. Люди постоянно останавливаются и спрашивают, не распродажа ли это. Особенный интерес вызывает кофейный столик.

– Я всегда говорила, это стоящая вещь.

Кейд немного помолчал. Джессика понимала, что этими словами давала ему возможность поддеть ее на предмет «стоящей вещи». В его понимании это нечто прямо противоположное тому, что имела в виду она. Когда он не ухватился за эту возможность, а прежде Кейд никогда не мог устоять перед возможностью подразнить ее, Джессика уже не знала, что и думать. Правда, от этого не легче.

– Если бы здесь стоял Бегемот, люди уже закидали бы меня деньгами, дрались за него. Возможно, сюда уже слетелась бы пресса, выяснить, из-за чего вся эта заварушка на Двадцать девятой авеню.

– В связи с этим у меня первый вопрос. Почему, собственно говоря, все стоит на лужайке?

– Быстрее выбросить это сюда, чем двигать по коридору.

– Выбросить?

– Я хотел сказать, вытащить аккуратно.

И хотя, что бы он ни говорил, это означало его полное безразличие к ее собственности, ведь каждый мог взять и унести то, что ему понравилось, Джессика почувствовала облегчение, поскольку он, очевидно, даже не приближался к гостевой спальне, которую она превратила в кабинет. Если бы он видел бумаги, связанные с усыновлением, она поняла бы это по его глазам, но его явно интересовала только стоявшая перед ним машина.

Джессику не удивило, что он выбросил ее вещи на лужайку, поскольку это быстрее, чем возиться, таская их по коридору. Кейд всегда отличался особой целеустремленностью. Когда он чего-то хотел, он просто убирал препятствия, стоявшие на пути. Это позволило ему добиться поразительных успехов в бизнесе.

И именно так он завоевал Джессику. Его напор буквально сбил ее с ног. Однако потом это качество стало разъедать их отношения, как яд.

Не получается завести ребенка? Забудь и двигайся дальше.

– Почему ты вернулась?

– Покупатели сегодня не идут, – с неожиданной легкостью соврала Джессика, которая прежде не сказала ни слова лжи. – Я закрыла магазин пораньше. Подумала, что я могла бы быть полезней здесь. В конце концов, я тоже начинала все это.

– Честно говоря, не знаю, чем ты можешь помочь. В данный момент ты скорее помеха. – Он задумчиво нахмурил брови. – У тебя неважный вид. Ты бледная. Осунувшаяся.

– Со мной все нормально.

Его лицо внезапно прояснилось. Кейд придумал, как ее можно использовать.

– Я понял, что ты можешь сделать! Закажи пиццу. «Страдивариус» за углом еще работает? Боже, как же я соскучился по этой пицце. Не ел ее с тех пор, как…

Он замолчал, не договорив.

С тех пор, как бросил меня.

А о ней он не скучал? Совсем? Неужели даже пицца оказалась ценнее ее?

Не важно. Теперь у каждого своя жизнь, и она движется вперед. Это напомнило Джессике, зачем она примчалась домой. Вовсе не для того, чтобы заказать пиццу!