– Тебя могли убить, – сказала она. – У него мог оказаться нож или пистолет. Ты же сам внушал мне это.
– Джессика, все обошлось. Все хорошо.
– В самом деле? – воскликнула она. Кейду не понравилось, как звучал ее голос. – В самом деле, Кейд?
– Да!
– Кейд, иметь с кем-то отношения означает думать об этом человеке.
– Так я о тебе и думал.
– Нет, не думал.
– Давай ты не будешь говорить мне, о чем я думал. Вчерашняя ночь была потрясающей. Но это не значит, что я твоя собственность и ты можешь мной командовать. Ты представляешь, что мне напоминает этот разговор? У нас все начинается снова.
– Неужели? – Теперь ее голос звучал очень резко. – Ладно. Попробуй понять, у нас ничего не начинается снова!
Она бросила трубку. Кейд долго смотрел на мобильник, пока наконец не сунул его в карман. Он уже знал, что, когда вернется домой, ее там не будет.
Джессика положила трубку. Ее сильно трясло. Почувствовав внезапный холод, она обхватила себя рукой.
И оказалась лицом к лицу с неприятной правдой о самой себе. Она исчерпала все свое мужество. Не осталось ни капли. Эта любовь сделала ее совершенно беззащитной. А ведь она так надеялась, что больше никогда не испытает этого чувства.
Она вспомнила прошлую ночь, жаркие губы Кейда, касавшиеся каждого дюйма ее разгоряченного тела. И теперь в этот холодный предрассветный час ее сердце переполняла любовь к нему.
Только ее это совсем не радовало. Казалось, эта любовь не только не помогает обрести себя, но разрушает то, что осталось.
Это стало ее проклятием. Сначала у нее забрали мать, которую она очень любила. Потом двоих детей, которых она безумно хотела и любила, вопреки тому, что они даже не успели появиться на свет.
Любовь к Кейду заставляла чувствовать себя так, словно она беззащитна перед лицом еще одной возможной потери. Он мог быть таким опрометчивым. Импульсивным. Вот что он сделал сейчас! Все могло закончиться иначе. Это мог быть звонок из полиции с сообщением о том, что Кейда убили.
Разве он прав? Разве она пыталась им командовать? Так или иначе, Джессика чувствовала, что еще одну потерю ей не вынести.
Она тихо прошла по его красивому дому. Каждый шаг будоражил память: пицца и теплые круассаны, диван, где они сидели, играя в скраббл. Пройдя в гостевую комнату, Джессика надела первое попавшееся платье, оставив все остальное, что они покупали вместе. Эти вещи тоже слишком о многом напоминали.
Например, как они танцевали в «Крисалис». Вот когда ей следовало осознать опасность. Еще до того, как они сели в коляску рикши, до того, как устроили в парке пикник с китайской едой, до того, как уснули на покрывале под сенью деревьев, шептавших их имена. До того, как все это закончилось ночью необузданной страсти и надеждой на то, что сбудется самое несбыточное.
Будущее.
Чувствуя себя воровкой, укравшей самое ценное на свете – момент чистого наслаждения любовью, Джессика выскользнула из двери пустой квартиры и закрыла за собой дверь. Спустилась в вестибюль и попросила консьержа вызвать ей такси.
Уже через несколько минут она ехала по залитому утренним светом городу. Когда такси остановилось у ее дома, она пожалела, что не поехала в отель.
Потому что дом тоже был полон воспоминаний о них с Кейдом. Этот дом они выбирали вместе, жили в нем вместе и любили друг друга.
«И ссорились друг с другом», – напомнила она себе. И смотрели, как с их любовью происходила мучительная метаморфоза, превращавшая ее в ненависть.
Джессика не смогла бы пережить это вновь. Не смогла бы пережить, если бы снова потеряла его.
Заставив себя войти в дом, она почувствовала облегчение. Нет, это больше не их дом. Несмотря на то что знакомая мебель вернулась на свои места, за исключением скамьи, так и оставшейся в кузове грузовика, все остальное выглядело по-новому.
Кроме Бегемота, который, стоя на новом блестящем полу, казалось, смотрел на нее с укоризной.
Благодаря свежей краске в доме даже пахло по-другому. Полы отливали красивым мягким блеском. Стены были выкрашены в серо-голубой цвет. Исчезла сажа в том месте, где они однажды пытались растопить камин, исчезло и пятно на потолке.
Джессика прошла на кухню, и там ей вдруг стало страшно. Протянув руку, она потрогала шкафчики. Жирные пятна больше не просвечивали сквозь белую краску, и от этого больше, чем от чего-либо другого, захотелось плакать.
Скинув туфли, Джессика прошла мимо спальни. Она знала, что не сможет спать. В этом не могло быть никаких сомнений. Поэтому направилась в кабинет и открыла ящик письменного стола. Достала все бумаги, которые нужно было заполнить, чтобы начать процедуру усыновления и осуществить свою мечту о новой жизни, в которой не будет Кейда.
Однако, взглянув на них, вдруг поняла: ее пугает все, что предполагает любовь, в особенности пугали возможные потери и сердечные раны.
Она не чувствовала себя полноценным человеком. Никогда не чувствовала. Их отношения с Кейдом стали для нее такой необходимостью, что она невольно иссушила их, лишив живости и радости. Если она не разберется в себе, то же самое произойдет и с ребенком.
Джессика хотела снова убрать документы, но подумала, что это станет лишь еще одной проблемой, с которой придется разбираться, когда придет время переезжать. Похоже, она совсем перестала понимать, чего хочет.
Бросив бумаги в мусорную корзину, она села на диван, обхватила руками колени и заплакала. Она оплакивала свою неполноценность и то, чего у нее никогда не будет.
В конце концов, покончив со слезами и Кейдом, покончив с мечтами, она набрала номер агентства недвижимости. Риелтор подъехал очень быстро. Джессика спокойно провела его по дому, чтобы он смог оценить его стоимость. Она чувствовала себя оцепеневшей и отстраненной, будто от риелтора ее отделяла стена из толстого стекла. В действительности ее даже не интересовало, во сколько тот оценит дом. Она просто записала цифру, которую он назвал. Подписала бумаги, и риелтор установил у нее на газоне табличку «Продается».
Она еще надеялась, что телефон зазвонит, но он молчал. Они с Кейдом вернулись к тому, на чем расстались, снова оказались в тупике, из которого ни один из них не желал выбираться. Но если это правильно, почему она чувствует себя такой потерянной?
После того как риелтор прикрепил табличку к дому, Джессика пригласила его поехать в «Беби бумер», проделать то же самое.
В безжалостном свете правды она видела все слишком ясно. Этот бизнес появился из ощущения собственной несостоятельности, потребности компенсировать ее за счет чего-то внешнего. Он стал очередным звеном в цепочке одержимой гонки, и она не могла остановиться даже ценой брака с любимым человеком.