Алли подошла к окну. Ей бы очень хотелось дать этим отношениям шанс. Попробовать продолжить, несмотря на препятствия. Но знала, чем дольше она будет идти по этой дороге, тем больнее станет, когда дорога окончится обрывом.
– Ты ведь на самом деле не хочешь этого? – спросил Росс у нее за спиной.
Она хотела, просто очень боялась. Застарелый страх. Что, если он умрет? Или встретит другую, и эта женщина – счастливая, веселая, нормальная – станет любовью всей его жизни? А она останется одна.
Опять.
Она больше не переживет этого ощущения одиночества.
– Давай попробуем, Алли. Мы же умные люди, найдем выход.
Он тоже сомневается, это слышно по голосу. А у нее и вообще сомнений целая тонна. Так каковы же их шансы?
Нулевые или еще меньше? И каждую минуту она будет ждать, когда на шею упадет топор. Ну, и не лучше ли разделаться с этой мукой сейчас?
Алли повернулась и посмотрела на Росса.
– Я не могу, – грустно сказала она. – Прости.
– Ну, поверь же, поверь в это. Поверь мне! – Он смотрел на нее с мольбой.
Она прижала ладонь к губам.
– Я не могу.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Только выругался, глядя на стол. А когда снова поднял голову, лицо его будто окаменело.
– Если тебе нужно будет поговорить со мной о кампании, сделай это через юридический отдел или через Люка. Я думаю, это все, Джонс. Ты получила, что хотела – лицо для рекламы, а я – разбитое сердце. Возможно, по-твоему, это справедливая цена.
Нельзя, чтобы он уходил вот так, нельзя его отпускать!
– Росс?
– Что? Что еще ты можешь сказать, Алли? Я люблю тебя, но ты так дико боишься рисковать, боишься дать нам шанс, что скорее похоронишь себя на работе, чем будешь со мной.
– Это не так, – чистая правда. И хотя она сама разорвала отношения, в эту секунду сердце выскочило из груди и разбилось на тысячи маленьких кусочков.
– Тогда как? – спросил он, но ответа так и не дождался. – Ты не любишь меня, не чувствуешь того же, что и я. Для тебя это была всего лишь интрижка. Я влюбился в тебя, а ты в меня нет. Как я мог понять все настолько неправильно?
Господи, она любит его безумно. В этом-то и заключается проблема. Любит, но не доверяет. Слезы покатились у нее по щекам. Нужно что-то сказать.
Не уходи. Не оставляй меня. Мне так страшно.
Она не могла выговорить ни слова. Второй раз в жизни голосовые связки отказывались служить.
Росс развернулся, дернул дверную ручку и вышел. Алли хотела побежать следом, но мозг приказал оставаться на месте. Так лучше. Да, будет больно, но все могло бы обернуться гораздо хуже.
У нее из груди рвались рыдания. Какое-то чудище раздирало внутренности когтями. Хуже? Что может быть еще хуже?
Пилот самолета «Бельшье Гольфстрим» проводил Алли в роскошный салон. В нормальных обстоятельствах она никогда бы не попросила воспользоваться самолетом семьи и, конечно, собиралась полностью оплатить расходы. Она заплатила бы любые деньги, только бы убраться из этой страны. Иначе бросилась бы вслед за Россом, обняла его колени и умоляла бы его. О чем?
Любить ее? Обнять? Взять ее сердце?
Поэтому ночью, подавляя рыдания, Алли позвонила Сабин и попросила прислать за ней самолет. Сабин – Господи, спаси ее и помилуй – тут же согласилась и не стала задавать вопросов.
Алли положила сумку на сиденье из кремовой кожи.
– Взлетаем через десять минут, мисс Джонс.
– Спасибо, Поль.
Дверь туалетной комнаты вдруг открылась, и оттуда вышла Сабин в джинсах и дизайнерском шелковом топе. Алли открыла рот.
– Сабин, что ты здесь делаешь? – Она шагнула в раскрытые объятия и уткнулась носом в ее шею. Глаза снова обожгло слезами.
– Когда моя дочь звонит посреди ночи с разбитым сердцем и просит забрать ее, я еду ее забирать. – Сабин убрала со лба Алли волосы. – Девочка моя, что случилось?
– Это долгая история.
Сабин усадила ее, пристегнула ремень и пристегнулась сама.
– Самые лучшие истории всегда длинные. – Она взяла Алли за руку.
Алли положила голову на плечо Сабин и почувствовала себя… в безопасности.
Мама здесь, и с ней ничего не случится. Сабин не была ее родной матерью, но в отличие от женщины, которая ее родила и которой было на нее плевать, она бросила все, села посреди ночи в самолет и прилетела за ней.
От такого явного проявления любви у Алли кружилась голова, но она по привычке принялась протестовать.
– Тебе не стоило беспокоиться. Я в порядке, – прошептала она и вытерла глаза рукой.
Сабин протянула ей платок.
– Ты просто не понимаешь, да? – Сабин покачала головой. Ее глаза светились любовью.
– Не понимаю что?
– Как сильно я тебя люблю.
Алли закрыла глаза.
– На как это возможно? Ведь ты не моя мать.
– Что ты сейчас сказала? – спросила Сабин по-французски.
«Вот блин», – по-детски подумала Алли. Все отпрыски Сабин знали, когда посреди разговора она вдруг переходит на французский язык, дело очень серьезно, и сейчас будет взбучка.
– Я была твоей матерью с того самого момента, как ты вложила свою руку в мою в номере отеля на Пхукете. Кто сидел с тобой в больнице, ночь за ночью, когда у тебя была пневмония? Кто тебя одевал, кормил и делал с тобой домашние задания? Как ты смеешь говорить мне такие вещи?
Алли захотелось закрыть голову руками.
– Сабин.
– Я не закончила. Еще до того, как умер твой отец, кто водил тебя в школу и целовал твои ссадины? Купил тебе первого щенка, и Барби, и iPod? Это я объяснила тебе все про цветы и птичек и прикрывала тебя, когда ты бегала на свидания со всякими дураками.
О да, если любовь – это действие, то Сабин всегда показывала, как она ее любит. Алли открыла рот, но та не дала ей вставить ни слова.
– Кто первый раз отвел тебя в спа-салон? Кто забрал тебя и твоих друзей с вечеринки в три утра и сказал отцу, что ты была дома в одиннадцать? Кто бросил работу ради того, чтобы воспитывать тебя? Я, неблагодарная ты дрянь! И что я получаю взамен?
– Я много работаю, я стараюсь, – жалобно пролепетала Алли. – Я хотела показать тебе, как я благодарна.
– Мне не нужна твоя благодарность, Алисса. Мне нужна ты. Чтобы ты говорила со мной, делилась тем, что у тебя на душе. Я хочу, чтобы ты позволила мне любить тебя. И кстати, если будет плохо, я брошусь к тебе, и ничто меня не остановит. А того, кто тебя обидел, выслежу лично и убью на месте. – Сабин секунду подумала. – Ну, или найму кого-нибудь, чтобы они это сделали.