— А не приходил ли к нему за день до отпуска один паренек? — спросила Мариша и тут же принялась перечислять приметы:
— Высокого роста, с короткой стрижкой, темными волосами, хорошо одетый и, возможно, как бы слегка не в себе.
— Вообще-то к нему не очень много народу ходит, — подозрительно покосившись на Маришин парик, ответила старушка. — А молодежь и вовсе редко показывается. Заказчики все больше люди в возрасте, — пояснила нам словоохотливая Мария Семеновна, решив, что странный вкус — еще не повод, чтобы терять собеседника. — Но парень, про которого вы спрашиваете, действительно приходил. И не задень до отпуска, а непосредственно перед ним. То есть в тот самый день, когда Виктор решил, что ему пора в отпуск. Пришел ваш знакомый сюда вместе с художником, они прошли в мастерскую, провели там пару часов, чего делали, не знаю, а только потом ваш знакомый ушел, а через час следом за ним отвалил и художник. Попрощался со мной, ручку поцеловал и был очень даже в хорошем настроении. Обычно он до того, как не примет свои сто пятьдесят, так ходит мрачней тучи. А тут уже полдень наступил, а у него ни в одном глазу и при этом отличное расположение духа. Необычно это для него, вот я и запомнила.
— А где бы его найти? Нам его один знакомый посоветовал, говорит, что берет за свои работы не много, а при этом имеет такой талант, что поискать. Очень нам советовал, сам такой положительный господин и в искусстве разбирается. Мы после его рассказов специально приехали, а тут такая незадача. Может, подскажете адрес скульптора, очень уж хочется иметь у себя его работу? — полюбопытствовала я, немилосердно привирая, так как и понятия не имела, что там этот скульптор лепил у себя в мастерской, и уж конечно, ни одной его работы в глаза не видела.
Старушка, видимо, несколько удивилась тому, с каким жаром я добиваюсь возможности заказать хоть что-нибудь у скульптора.
— Скульптуры у него престранные, — наконец рискнула заметить она. — Я как-то раз зашла к нему, так меня чуть удар не хватил. Глаза какие-то из ног на веточках растут, носы на затылках, а сами затылки в животы упрятаны. Да и про животы еще догадаться надо, что это такое. Жуткое зрелище. Я потом две ночи спать не могла, все мне это чудище мерещилось. Покупателей на его творения немного, поэтому он больше по мелочи пробавляется и еще копии делает. За это ему и платят, а монстров своих он для души лепит. Не знаю, кто вам посоветовал, а я так не рискнула бы себе такое в комнате поставить. — Потом снова покосилась на Маришу и, видимо, решив, что ей-то скульптуры мастера будут в самый раз, неожиданно добавила:
— А адрес его могу вам дать, раз уж вам так срочно потребовалось, он у меня в журнале записан.
И в тот волнующий момент, когда она нырнула носом в свой журнал, в конце коридора послышался грохот.
— Что там такое еще случилось? — завопила старушка, подпрыгнув на стуле и, разумеется, оторвавшись от журнала.
Мариша попыталась внушить ей, что ничего страшного не случилось, просто что-то упало, нечего по пустякам отвлекаться, но у старушки было свое мнение на этот счет.
— Ну уж нет, милая, — решительно произнесла она, отодвигая журнал в сторону и вылезая из-за стола. — Это моя работа. Я туг за порядком следить поставлена.
И с этими словами, не забыв предварительно спрятать в ящик стола журнал с вожделенным адресом, она резво засеменила по коридору в направлении источника шума. Я поспешила за ней, а Мариша что-то отстала, должно быть, решила присмотреть нам запасной путь отступления. Многие кабинеты были по причине конца рабочего дня уже закрыты, поэтому шум, кроме нас с бдительной Марией Семеновной, привлек внимание только еще двух-трех человек, из коих всего лишь один рискнул отправиться вместе с нами на разведку.
— Вроде из мастерской Виктора донеслось, — проинформировал нас пожилой благообразный дядечка, оказавшийся владельцем издательства православной литературы и кулинарных рецептов для повышения мужской потенции. Сочетание несколько странное, но сам он ничего необычного в этом не усматривал, а вовсю радовался жизни.
До мастерской мы добрались быстро и так же быстро обнаружили, что обшарпанная ее дверь приоткрыта.
— Почему дверь открыта? — очень удивилась Мария Семеновна. — Неужели Виктор забыл ее закрыть?
Вот ужас-то.
Но настоящий ужас был впереди, и открылся он нам лишь, когда мы по очереди осторожно переступили порог мастерской. Причем я сразу же юркнула за массивную фигуру, явно олицетворявшую плодородие и изобилие. Она была очень яркой и объемистой, так что я за ней отлично укрылась, небольшое цветовое дополнение ей ни капельки не повредило.
Вообще, неизвестный Виктор явно тяготел к монументальности и пестрым узорам по этой самой монументальности. Произведения выглядели жутковато, но зато становилось понятно, почему Марья Семеновна в разговоре скульптора упорно называла художником. Он раскрашивал свои произведения, должно быть, с целью напугать особо стойких зрителей и вызвать в них отвращение к посещению его мастерской.
Я так увлеклась, что совершенно позабыла, зачем мы тут. Вспомнила я об этом только после того, как услышала недовольное покряхтывание. В углу мастерской на полу, усеянном цветастыми с одной стороны и белыми с внутренней стороны осколками шедевра, корчился бедный Жорик, придавленный огромной и раскрашенной в синие и красные полосы фигурой (предположительно женской). Точно сказать было трудно, потому что бюст у этого произведения искусства размещался по бокам и в количестве, в три раза превышающем разумные пределы. Остальные части тела были не в лучшем состоянии. К тому же многие из них пострадали при падении, хотя затруднительно было сказать, ухудшился их вид от этого или нет. Единственной частью тела, поддающейся узнаванию без всякого напряга мозговых клеток, были руки, которые художник вылепил с максимальной достоверностью. Только пальцы на каждой из них отличались количеством и формой, словно были скопированы у многих людей. Руки были простерты вперед, и при падении скульптуры Жорик оказался как раз между ними. Его тело несколько смягчило удар, и фигура поэтому пострадала меньше, чем можно было ожидать, а вот Жорику досталось. Он лежал навзничь, и прямо над ним нависло кроваво-красное лицо гипсовой мадам или что там скульптор задумал вместо него. Разглядеть нам этого не удавалось, но, должно быть, что-то жуткое, так как сам Жорик глаз открывать не решался, а так с закрытыми глазами и пытался выбраться из-под обломков.
Длинный Юрка скептически наблюдал за его усилиями и порой делал попытки помочь, но тогда Жорик начинал на него шипеть и уверять, что если Юрка его дернет, то вся конструкция обрушится и, во-первых, полностью погребет под собой его, Жорика, а во-вторых, наделает шума, на который уж точно сбежится весь институт.
— Что это тут происходит? — страшным голосом спросила Мария Семеновна. — Как вы сюда попали?
Юрка перевел взгляд с плотного, если не сказать больше, Жорика на хрупкую маленькую вахтершу, и эта смена декораций явно не доставила ему никакого удовольствия. Тем не менее он вежливо пояснил: