Мы прошли по трапу в самолет. Приветливая стюардесса с длинной русой косой улыбнулась нам.
– Добрый день. Проходите, пожалуйста.
– Добрый день.
Мое место было у окна. Земцов сел рядом.
– Сколько лететь? – поинтересовалась я.
– Три с половиной часа… Помните популярную песенку «Самурай, самурай»? Там еще поется: «Три часа самолет над тайгою летит…»
– Нет. Не помню.
– Жаль! Красивая песня про тайгу.
Самолет поднялся в воздух. Я вцепилась в подлокотники кресла.
– Летим! – услышала я рядом голос Земцова.
К разговором я была не расположена и поэтому прикрыла глаза, сделав вид, что дремлю.
Спустя какое-то время он дотронулся до моей руки.
– Тайга!
Я посмотрела вниз в иллюминатор. Захватывающее зрелище: прямо подо мной простиралось огромное зеленое море, все оттенки зеленого цвета: от темно-изумрудного до серебристо-травяного. Я прильнула к окну.
– Ну как? – В голосе Земцова послышалось нескрываемое волнение. – Красиво?
Я подобралась.
– Ничего.
– Ничего? – Он кратко рассмеялся. – Это все равно что плохо. Вид потрясный.
– Может быть.
Стюардесса принесла еду.
Земцов ел с аппетитом. Я украдкой смотрела на него, но не хотела, чтобы он видел, что я наблюдаю за ним. Мне, наоборот, есть не хотелось. Я ковырнула в салате пластмассовой вилкой и отодвинула его в сторону.
– Нет аппетита?
– Представьте себе.
– Надо себя заставить.
– Заставить есть? Зачем?
– Пока мы приедем и разместимся, пройдет немало времени, лучше подкрепиться сейчас.
– Да, кстати, каков ваш план действий? Нам толком не удалось об этом поговорить…
– Сначала поедем ко мне домой. А потом решим, как быть дальше. У меня есть один план, но я должен его еще как следует обмозговать.
– Что за план?
– Какой смысл рассказывать раньше времени?
– А все-таки, – настаивала я. Мне не хотелось быть послушной куклой в его руках. Куда он повернет, туда я и должна идти? В конце концов, я его наняла и поэтому имею право знать все его планы.
Земцов с легкой усмешкой взглянул на меня.
– Не волнуйтесь, как только возникнет что-то конкретное – непременно поделюсь. В стороне не останетесь.
– Вы знаете… ваш тон совершенно мне не нравится. Вы говорите со мной так, будто делаете одолжение. Мы с вами договорились сотрудничать на совершенно определенных условиях. И я не понимаю, почему должна чувствовать себя обязанной вам, просительницей какой-то, – рассердилась я.
– Не понимаю, что вы лезете в бутылку? – усмехнулся Земцов. – Я говорю с вами совершенно нормально. А все остальное… вы сами себя накручиваете.
– Конечно, делать мне больше нечего: сидеть и накручивать себя. Не думайте, что я буду молчать и все проглатывать. Со мной такой номер не пройдет.
– Я это уже понял.
– Значит, вы все-таки хотите командовать мной?
– Зачем? Я просто выполняю определенную работу.
– Рада, что вы об этом помните.
Я снова отвернулась и уставилась в окно. Понемногу вид тайги, простиравшейся подо мной, успокоил меня.
Я повернула голову вправо и увидела, что Земцов cмотрит на меня.
– Любуетесь видом?
– Сплю. – И я прикрыла глаза.
Мы не успели прилететь в аэропорт, как я почувствовала, что проголодалась. Но признаваться Земцову, который предлагал мне поесть в самолете, потому что мы нескоро приедем на место, – значит, дать ему еще один повод пустить шпильку в мой адрес. Такого удовольствия я ему доставить никак не могла. Я скосила глаза на буфет, мимо которого мы проходили. Земцов перехватил мой взгляд, но ничего не сказал.
Я купила новую сим-карту, чтобы никто из московских знакомых не мог меня достать. Я хотела односторонней связи. Мне хотелось отсечь все лишнее и сосредоточиться на том деле, ради которого я сюда приехала.
Когда мы вышли на улицу, я почувствовала, как холод тысячью иголочек впился в кожу. Кожаная куртка с утепленной подкладкой и меховым воротником была явно не для сибирских морозов. Земцов был прав! Но я как-то об этом не подумала.
– Холодно?
– Нормально, – буркнула я, думая, как долго продержусь. Сапоги тоже были не рассчитаны на здешний климат.
– Берем такси?
– Естественно.
Мы взяли такси. Земцов сел рядом c водителем, пожилым мужчиной в серой меховой шапке-ушанке. Я – на заднее сиденье.
– Долго ехать?
– Как получится.
Минут через сорок мы подъехали к стандартному двенадцатиэтажному дому.
– Выходим, – обернулся ко мне Земцов. – Вы там не уснули?
Я проигнорировала его реплику.
Андрей жил на восьмом этаже. Дверь его квартиры была обита темно-коричневым дерматином, облезшим по краям.
– Недосуг ремонт сделать. Все как-то руки не доходят.
– Я ничего и не говорю.
– Зато посмотрели.
Земцов открыл ключом дверь и толкнул ее.
– Проходите.
– Первым вы.
– Боитесь?
– Вдруг у вас кто-то есть.
– Если бы… – Земцов внезапно осекся.
Я поджала губы.
– Мы так и будем стоять у порога?
Мы зашли в коридор. Щелкнул выключатель. Квартирка была чистенькой, аккуратной, но я словно перенеслась в девяностые годы. Мебель двадцатилетней давности, телевизор тоже не последней марки.
– Вот так и живу, – сказал он. – Прошу располагаться.
На другой день он дал мне строгие наставления: из дома никуда не высовываться, к телефону не подходить, если будут звонить в дверь – не открывать. Словом, сидеть тихо как мышь и ни на что не откликаться. После того как мне был дан этот инструктаж, Земцов ушел, предварительно закрыв дверь на два замка.
Я провалялась полдня на диване, щелкая пультом и перескакивая с канала на канал, несколько раз набирала сотовый Земцова, но «абонент был недоступен». После последнего звонка я ощутила глухое раздражение и швырнула трубку на диван. Запер меня здесь, в четырех стенах, а сам даже толком не объяснил: куда ушел.
Я вспомнила его слова, что пока он не собирается посвящать меня в свои планы, и подумала: нужно вести себя с ним построже, иначе он возьмет надо мной верх.
Я сидела и смотрела телевизор, время от времени пытаясь дозвониться до Земцова. Но бесполезно.