Вначале возникла версия о причастности к исчезновению хозяина его слуги — пронырливого Гришутки. Парень славился своей жуликоватостью и подлостью нрава. И главное, что в последнее время старик приблизил проныру к себе. А пропал Гришутка одновременно со своим хозяином и всеми его сокровищами.
Пошли разговоры, что слуга зарезал своего хозяина и, присвоив его богатства, просто бежал, пользуясь всеобщей неразберихой. Полиция искала его, но тщетно. А потом поползли слухи, что старика Сычева видели в округе. Дескать, одет он был в монашеское платье, ни с кем не разговаривал и вообще был необычайно угрюм. Но он ли это или всего лишь похожий на него человек, никто доказать не смог.
Но полиции не удалось доказать и то, что исчезновение старика Сычева — это дело рук плутоватого Гришутки. Парень исчез бесследно.
— Так же, как и сокровища рода Сычевых и они сами.
Этими словами Валентина Ремовна закончила свой рассказ. И уставилась вдаль, словно собиралась прочесть там отгадку внезапного и таинственного исчезновения старшего Сычева — последнего в роду. Подруги ее не торопили. Вдруг в самом деле что-нибудь да и прочтет?
— А хотите, я покажу вам материалы, с которыми работал профессор? — неожиданно прервав затянувшееся молчание, предложила подругам Валентина Ремовна.
И, не спрашивая их согласия, женщина неожиданно легко для своего веса поднялась со стула. И порхнула к полке с толстыми картонными папками. Вытащив одну из них, как показалось подругам, самую пыльную, она торжественно бухнула ее на стол. От папки поднялось облачко пыли. И подруги дружно расчихались.
— Ой, извините меня. Сейчас я ее протру, — спохватилась Валентина Ремовна.
Протертое влажной тряпочкой наследие профессора Матюшина выглядело уже лучше. И подруги принялись разглядывать старые документы, фотографии и даже топографические карты, приложенные к многочисленным листкам исследования профессора.
— А это кто? — спросила Катя, извлекая пожелтевшую от времени фотографию.
На ней были запечатлены два молодых человека.
— Старшие братья Сычевы. Пострадавшие ни за что ни про что, за выкрутасы своего младшего брата — Константина.
Сычевы подругам понравились. У них были открытые честные лица. И даже густые бороды и усы их не портили. А вот младший Сычев, фотографию которого они тоже нашли, подругам совсем не понравился, хотя он и был чисто выбрит.
Сфотографировался вместе с отцом, которого обнимал за плечи с какой-то показной заботливостью. Константин стоял рядом с сидящим на стуле отцом. Но был такого низкого роста, что, обнимая за плечи старика, ему не приходилось особенно нагибаться.
— Недомерок какой-то, — брезгливо произнесла Мариша, которая мелкого мужчину вообще таковым не считала. — Такого в постели один раз из виду потеряешь, потом вовсе не найдешь.
Валентина Ремовна в ответ только хмыкнула. Похоже, она разделяла мнение Мариши насчет мужской физиологии. И считала, что хорошего мужчины много не бывает. Катьке младший Сычев тоже не приглянулся. И, объединившись в своей неприязни против младшего Константина Сычева, все три женщины принялись разглядывать старика. Тот был суров и морщинист. Но в его глазах светился ум, а руки, которыми он сжимал набалдашник трости, были еще полны силы.
— А вот фотография портрета старика Сычева, — произнесла Валентина Ремовна и извлекла фотографию, которая не поместилась в папку и хранилась на полке отдельно. — В настоящий момент картина убрана в запасники.
— Но на нее как-нибудь можно взглянуть?
— Пожалуйста.
Валентина Ремовна пересекла комнату и открыла дверь в соседнее помещение. Подруги с интересом последовали за ней. И обнаружили, что соседняя комната вся заставлена полотнами в рамах и пыльной, нуждающейся в реставрации мебелью. Тут было даже пианино и несколько мягких, тоже явно нуждавшихся в замене обивки стульев.
— Видите, что творится, — с досадой произнесла Валентина Ремовна. — Средств, которые выделяются музею, катастрофически не хватает. Многие экспонаты находятся в плачевном состоянии. А ведь могла бы получиться неплохая экспозиция.
— Это все вещи из поместья Сычевых?
— Да.
— И картины?
— И они тоже. Но повторяю, самые ценные полотна исчезли вместе со стариком Сычевым. Оставшиеся картины не представляют никакой художественной ценности. Просто образчики работы доморощенных любителей живописи.
Она принялась перебирать подрамники.
— Где же он? — бормотала она. — Ах, вот!
Валентина Ремовна вытащила и прислонила к стене пыльный портрет.
— Ничего не разобрать.
— Сейчас.
Женщина протерла портрет очень аккуратно, на этот раз чистой сухой тряпочкой. И после этого девушки смогли рассмотреть лицо старика, его сложенные на груди руки и суровый взгляд из-под седых нависших бровей.
— Мрачный старик.
— И кончина его полна тайны.
Пока Мариша и Валентина Ремовна обменивались этими многозначительными фразами, Катька рассматривала портрет. И внезапно вскрикнула.
— Что с тобой? — испугалась Мариша.
— Смотри!
Рука Кати указывала на портрет старика. Точнее сказать, на его безымянный палец, на котором красовался перстень с зеленым камнем.
— Ты видишь, что на нем вырезано? Видишь?
— Сова! — едва слышно прошептала Мариша.
Да, перстень на руке старика Сычева был точной копией того перстня с печаткой, которую нашел покойный Сухоручко в могиле неизвестного богача. Подруги пялились на эту печатку так упорно, что Валентина Ремовна тоже заинтересовалась.
— Это не сова, — авторитетно заявила она. — Не сова, а сыч! Символ старшинста в их роду. Семейная реликвия, передававшаяся от отца к старшему сыну. Кстати говоря, эта печатка пропала вместе с другими семейными драгоценностями Сычевых.
У подруг даже дыхание перехватило. Ах да Сухоручко! Ах да сучий сын! Выходит, это он могилу старика Сычева разыскал, раскопал и расхитил! И перстень с печаткой, который передал подругам струсивший Евгений, на самом деле принадлежал старику Сычеву. С ним его и похоронили монахи.
— Недаром старика Сычева видели в монашеском платье, — прошептала Катька. — Он не исчез, он просто ушел в монастырь. И прожил там до конца своих дней.
— О чем вы? — удивилась Валентина Ремовна.
— Кажется, мы теперь можем дать ответ, куда исчез старик Сычев и его сокровища, — сказала Мариша.
Валентина Ремовна выслушала рассказ подруг о том, как мародеры разворовали могилу старика, с неподдельным волнением.
— Да, это, безусловно, он! — воскликнула она, когда подруги закончили рассказ. — Подумать только! Вот профессор был бы рад это услышать! Старик ушел в монахи!