Но сказать об этом Натке она не успела. Началась траурная церемония. И даже говорливая Натка примолкла, подавленная величием момента. Правда, молчала она недолго. Едва только огненные врата захлопнулись, приняв к себе тело Рябовой, Натка снова начала трещать. Но на этот раз Мариша ее уже больше не слышала.
Ее внимание своим простым открытым лицом привлекла пожилая женщина. Одета она была очень бедно. И похоже, была единственной, кто испытывал искреннюю скорбь на церемонии прощания с Таней Рябовой.
Но не только это привлекло в ней внимание Мариши. Лицо и руки женщины были густо покрыты веснушками. И Мариша готова была поклясться, что до того, как поседеть, волосы у женщины также были того самого неистребимого рыжего оттенка, каким щеголяла бедная покойница. Да и вообще, сходство было поразительным.
— Посмотри, — толкнула Мариша стоящую рядом с ней Алину. — Видишь ту конопатую женщину?
— Вижу. И что?
— Тебе не кажется, что это-то и есть настоящая родня нашей Рябовой?
— А что! — оценила Алина. — Похожа! Даже очень.
— Вот и я о том же. Слушай, она уходит! Надо нам как-нибудь ее перехватить!
Конопатая женщина в самом деле начала пробираться к выходу. На голову она накинула черный платок, и Мариша с трудом различала ее среди других присутствующих. Она двигалась быстро. Но конопатая женщина скользила еще быстрей, словно привидение продвигаясь через толпу. Так они добрались до выхода и выскочили в фойе.
— Постойте! — догнала наконец Мариша странную незнакомку. — Мне нужно поговорить с вами о Тане!
Женщина остановилась, окинув девушку настороженным и даже отчасти неприязненным взглядом.
— Да? — произнесла она. — А в чем дело?
— Простите, но вы так похожи на Таню… Вот я и подумала, может быть, вы ее родня?
— Тетка, — сухо произнесла женщина.
— Родная тетя?! — воскликнула Мариша, не веря в такую удачу. — А как же та… другая?
Она не знала имени супруги Ибрагима Исмаиловича, спешно отбывшей на воды в Чехию. Но женщина и так поняла Маришу.
— А та другая никакая Танюше была не тетя!
— А кто?
— Так! Самозванка!
— Самозванка? — сделала вид, что ахает Мариша. — Да как же это так?
— А так. Я, дорогая девушка, никаких подробностей и сама не знаю. Только после того, как моя сестра умерла, девчонка ее словно с цепи сорвалась. Не хочу, говорит, жить в глуши! В столицу хочу! На сцене выступать хочу! У меня талант, не намерена зарывать его в землю.
И неожиданно скривившись, женщина жалобно заплакала:
— Вот, талант в землю не зарыла, ее саму в землю зарыли! Ой, лишенько! Да за что же такое горе-то! Сначала Ленка долго болела, всех нас измучила и сама измучилась. Потом Ленка — сестра-то моя померла, я хоть вздохнула посвободнее. Хоть и страшно это звучит, а правда. Сестра моя перед смертью так мучилась от болезни своей, что смерть ждала, как избавления. Ну, и мы все вместе с ней. Ну, да ладно. Померла она. Отскорбели мы по ней, отплакали, а тут Танька наша вдруг зачудила!
И женщина, вытирая глаза, принялась рассказывать эту грустную и печальную историю. Племянница явилась к ней домой на следующий после похорон матери день. С совершенно сухими глазами Таня сказала своей тетке:
— Я уезжаю! Хочешь ты этого или нет, а я еду!
— Как? — всполошилась Людмила Павловна. — Куда?
— В Питер!
— А почему туда?
— Там у меня есть один человек, — уклончиво ответила Таня. — Он мне поможет на первых порах.
Людмила Павловна кинулась было расспрашивать племянницу, это кто же такой за добрый самаритянин выискался, да вдруг осеклась. На память ей пришло одно воспоминание, когда несколько лет назад, еще до болезни Лены они всей семьей ездили в Саратов и ходили там на праздничный эстрадный концерт.
— Втроем мы туда ездили. Я, Ленка и Танюшка с нами. Это мой муж нам презент на Восьмое марта сделал. Купил нам троим билеты и отправил развлекаться. Сам-то он не большой охотник до развлечений и до концертов разных. Да и цены, что и говорить, кусаются. Так что муж с сыном дома остались, футбол по телеку весь вечер смотрели. Тоже не слабо оторвались. Ну, а мы с девочками на концерте отдохнули.
И вот там в концертном зале, показавшемся провинциалке Людмиле чуть ли не огромным дворцом, они и потеряли свою младшенькую.
— Уж набегались, наволновались! Потом Лена смекнула, что билет Танькин у нее самой в кармашке лежит. Читать, писать и цифры различать, девка умеет. Уж этому даже в нашей школе обучали. Значит, когда концерт начнется, всяко девчонка найдется. Придет на свое место и сядет рядом с нами. Успокоились мы. Устроились в уголке под кадкой с фикусом. Пирожками домашними перекусили, да тут и Таньку нашу увидели! Разговаривала с каким-то противным дядькой. По возрасту в деды ей годится, а одет до того странно. Молодым пацанам впору такие рубашки и брюки носить.
— А дядька был лысый? С бородавками?
— Ага! — кивнула Людмила Павловна. — Точно! С бородавками. Много! Вся морда в них была! Уж до чего противный, а как мы с сестрой поближе подошли, так еще гаже стало. Воняло от деда, чисто из свинарника. И вроде бы не грязный, а пахнет. Я потом у нашего врача спрашивала, он мне объяснил, что от обмена веществ запах зависит. Если обмен неправильный, то и запах такой гадкий получается. И ни мылом, ни другими запахами его до конца не сбить. Если только не будешь все время духами обливаться. Да и то, чуть вспотел, готово дело! Снова аромат чувствуется.
Но больше всего Людмилу Павловну поразило то, с каким видом взглянула на них племянница. Она явно стеснялась матери и тетки. Да и тот противный старик тоже быстро попрощался и ушел, сунув Тане на прощание в руку маленький кусочек картона.
— Что это он тебе дал? — спросила у племянницы тетка.
— Визитку, — разжала Таня руку. — Сказал, если что-нибудь мне от него понадобится, чтобы я звонила в любое время.
— А кто же это такой?
— Продюсер, — мечтательно произнесла Таня. — Всех звезд, которые сегодня будут выступать перед нами, он нашел и на сцену выпустил!
Людмила Павловна хотела отобрать визитку у племянницы, очень уж ей не понравился противный старик. Но тут зазвенел звонок, приглашая зрителей в зал. Потом начался концерт. А после концерта, когда она обратилась к Тане, та сказала, что визитку где-то потеряла. Но сказала это таким тоном, что тетка сразу же поняла — врет! Спрятала. Но тогда это казалось неважным. Куда Таня одна поедет, девчонка еще совсем! Школу еще не закончила. Несовершеннолетняя, считай.
— А потом на нас болезнь сестры навалилась. Тут уж Тане точно не до отъезда стало. Мать свою она любила. Да и было за что! Вдвоем всю жизнь прожили. Друг о друге заботились. Отец у Тани рано умер. Дальнобойщиком был, фуры по всей стране гонял. Да где-то на севере его вместе с машиной под лед и утянуло. Погиб он, одним словом. Так что Таня сызмальства вдвоем с матерью. Конечно, Ленка в дочери души не чаяла. И Таня ее любила. Не могла она и помыслить, чтобы мать одну оставить.