– Ну, Петр всегда безумно хотел иметь наследника. С годами, когда ребенок все не торопился на свет, Петр снизил планку. И соглашался теперь уже и на девочку. Но увы, пока ребенка у них не получилось. И вряд ли получится. Им ведь уже почти по сорок. Так что надежда заиметь ребенка от Галины уменьшается пропорционально ее возрасту.
– Обратно пропорционально, – машинально поправила ее я. – Чем больше лет, тем меньше надежда, что она забеременеет.
– Да, – кивнула Маша. – Но я не знаю, почему это так у них произошло. Мне как-то удалось подпоить Галину и побеседовать с ней. В трезвом уме она вообще не стала бы со мной говорить на эту тему. Но и пьяная она твердила, что она вполне здорова и ее муж тоже. А почему ребенок не получается, просто мистика какая-то.
Маша помолчала некоторое время.
– Но я в мистику не верю, – наконец сказала она. – Поэтому думаю, что проблема у них все же есть, просто Галина даже пьяная не захотела мне об этом говорить. Но я, в отличие от Вали, в чужие дела не лезу. Если проблемы у Галины, то мне ее жаль. Рано или поздно Петр оставит попытки обрюхатить жену и заведет ребенка от другой женщины. А может быть, и уже завел. Он ведь не обязан нам докладывать об этом, верно?
Я кивнула.
– А когда Юра вернется сегодня вечером, он сможет дать тебе их адрес, – бодро закончила Маша. – Может быть, соседи Галины и ее мужа знают о них больше, чем мы с Юрой.
Получив все эти сведения, я наконец спохватилась, что могу опоздать в больницу. Распрощавшись с Машей, я помчалась к Катьке. Успела я буквально в последнюю минуту. Катька уже поднималась со стула, собираясь войти в дверь. Увидев меня, она страшно обрадовалась.
– Я уж думала, что ты не появишься, – призналась она мне.
Войдя в приемную врача, мы увидели перед собой благообразного старика с зачесанными назад густыми, обильно тронутыми сединой волосами. Старик был высокого роста и костляв. Приветливо поздоровавшись с нами, он пригласил нас садиться.
– О какой больной пойдет речь? – спросил он, перекладывая на столе карты больных.
– О Татьяне Рюриковой, – сказала Катька.
– Рюриковой? – удивился врач. – Не помню такой. Вы уверены, что именно я ее лечащий врач?
– Уверены, – решительно кивнули мы. – Правда, эта пациентка лечилась в вашей клинике в восемьдесят первом – восемьдесят втором году.
– Больше двадцати лет назад! – воскликнул врач. – Простите, но сейчас мне эта фамилия ничего не говорит. Вообще-то она мне действительно знакома, так что, вероятно, вы правы. И такая пациентка у меня была. Но я ничего не могу про нее вспомнить.
– Вот ее портрет, – сказала я. – Может быть, он вам поможет освежить память.
Врач настороженно посмотрел на меня, потом взялся за портрет.
– Да, – наконец признал он. – Это лицо мне знакомо. Подождите минутку, я попрошу сестру поискать и принести из архива карту этой больной. Тогда все окончательно встанет на свои места.
Пока медсестра ходила за картой Рюриковой, врач сосредоточенно изучал портрет Татьяны.
– Кажется, я ее вспомнил, – неожиданно сказал он нам. – С ней была еще странная история…
Но в этот момент вернулась медсестра с картой. И врач углубился в изучение записей. Наконец он оторвался от чтения и смущенно посмотрел на нас.
– Прежде всего, я хочу спросить, кем вы приходитесь Татьяне Рюриковой? – спросил он у нас.
Врать, что мы из милиции, было бесполезно. Поэтому мы рассказали врачу правду. О двух убийствах, об аресте Толи и о том, как нервно он реагирует на одно упоминание о своей жене.
– Это меняет дело, – сказал врач. – Пожалуй, я могу нарушить наши правила. И хотя вы не родственники и не милиция, я расскажу вам все, что знаю об этой женщине и истории, которая с ней случилась.
Врач наклонился поближе к нам, положив сцепленные руки на стол, и начал рассказ:
– Татьяна Рюрикова поступила к нам по заявлению ее мужа. Он утверждал, что после тяжелой психологической травмы, нанесенной его жене смертью обоих родителей, у его жены повредился рассудок. Вначале мне показалось, что он прав. Женщина не реагировала на окружающих, полностью уйдя в свой внутренний мир. Но постепенно я начал понимать, что эта реакция вызвана не столько смертью родителей, чему ей пришлось стать свидетельницей, а какой-то более глубокой причиной. Женщине требовалась не медикаментозная помощь. Ей был нужен психоаналитик.
– И вы ей нашли такого специалиста?
– Да, сначала я хотел работать с ней лично. Но потом понял, что специалист справится с задачей лучше.
– И как звали того специалиста?
– Максим Бурцев, – ответил врач. – Тогда он был молодой, но чрезвычайно одаренный специалист. Уже через месяц у пациентки наметился положительный сдвиг. А спустя полгода она была практически здорова. Адекватно реагировала на внешние раздражители. И муж сам попросил меня выписать его жену.
– А потом? – спросила я. – Вы ведь обязаны наблюдать своих пациентов еще некоторое время?
– К сожалению, в назначенный день Татьяна на прием не явилась, – сказал врач. – В районном психиатрическом диспансере, где она после выписки из нашей больницы была поставлена на учет, она тоже не появлялась. Обеспокоенный, я позвонил ей домой. Но там подошли какие-то другие люди. И сказали, что только что переехали в эту квартиру. И сведений о прежних жильцах не имеют.
– Очень интересно, – пробормотала Катька. – И это все?
– Все, – развел руками врач. – До настоящего дня я не имел больше никаких сведений о Рюриковой.
– А тот психоаналитик, который работал с ней? Может быть, она звонила ему? – спросила я.
– Конечно, я поинтересовался у Максима. Но он был в такой же растерянности, что и я. После выписки Татьяна и ее муж словно в воду канули.
– Но как же так? – удивилась я.
– Я даже обратился за помощью в милицию, – сказал врач. – У меня есть свои связи в уголовном розыске. Им удалось разыскать мужа Татьяны. Но он оказался чист. В районном отделении милиции лежало его заявление об исчезновении жены. Муж Татьяны рассказал работникам уголовного розыска, что через неделю после выписки Татьяна снова начала заговариваться. Заставила его поменять квартиру, переехать в другой район. Но ей становилось все хуже. Она снова начала рваться на место аварии своих родителей. И однажды, после того, как муж завел разговор о том, что ей хорошо было бы еще немного полежать в стационаре, она просто ушла из дома. Ушла и не вернулась.
– Ушла? – недоверчиво переспросила я. – Но куда?
– Этого ни я, ни милиция так и не узнали. Заявление об исчезновении гражданки Рюриковой, написанное ее мужем, лежало на столе участкового. Но поиски пропавшей гражданки ничего не дали. Ни на месте аварии, в которой погибли ее родители, ни на кладбище, где они были похоронены, этой женщины не видели.