Леночка аккуратно притерла машину к заправочному автомату, открыла дверь – и почесала в противоположную от кассы сторону.
– Стоять! Ты это куда?
– К банкомату, – спокойно сообщила эта… блондинка. – Деньги с карточки снять, у меня наличных даже на десять литров не хватит.
Нет, надо было ее все-таки утопить!
– Леночка, солнышко мое блондинистое, – вкрадчиво поинтересовался я. – Может, ты сразу ментам позвонишь, чтобы им время сэкономить?
– Не поня… Ой! – Девушка испуганно уставилась на коварный банкомат. – Карточка! Точно, она же именная…
– Отберу сумку! – пообещал я. – И даже копаться в ней не буду, так прямиком в костер и отправлю!
Правда, способным выполнить обещание я себя в данный момент не ощущал – фифа прижала сумочку к животу, явно приготовившись защищать ее до последней капли крови – причем не своей, а покусившегося на святыню.
– Сань, но…
– Иди к кассе, заплати за пять литров, заправь машину и поехали отсюда на фиг!
Подействовало. Я понаблюдал, как прыгают цифирьки на табло колонки, затем, спохватившись, откачнулся назад.
– Залила, – наклонившись к окну, отрапортовала Леночка. – Что дальше?
«Надо ее еще выдрессировать честь отдавать», – одобрительно подумал я, но фифа тут же все испортила, сварливо добавив:
– Только учти: через сорок минут езды снова придется заправку искать.
– А баксы ты с собой брала?
– Пару сотен.
– Тогда давай к ближайшему обменнику, – велел я. – Для сдачи валюты паспорт вроде бы не нужен… Или за два года что-то изменилось?
– Нет. – Лена села, завела мотор и медленно вырулила со стоянки.
– Только не в банк, – предупредил я. – Найди какой-нибудь мелкий пункт типа уличного вагончика.
– Сама знаю, – надменно отрезала фифа. Ох, какие мы внезапно умные стали…
Через несколько минут «гольфик» притормозил у небольшого универсама, над дверью которого висела бело-зеленая табличка «Обмен валют». Леночка отстегнула ремень безопасности и вопросительно поглядела на меня.
– Из продуктов что-нибудь прикупить?
Хороший вопрос. Учитывая, что на завтрак был голый кофе…
– Ничего! – твердо сказал я. – Деньги надо экономить, неизвестно, что там дальше будет. С едой-то как-нибудь выкрутимся, чай, не в пустыню едем… А вот что нам реально нужно, – добавил я, – так это мыло, ершик, пластырь, туалетную бумагу и три… нет, лучше четыре пачки презервативов.
– И все? – Кажется, Леночка приняла мои последние слова за очередное покушение на свою сомнительную честь. А в чем мне, спрашивается, патроны хранить? В одном кармане отсыреть могут.
– Все.
– А веревка не нужна? – с какой-то странной интонацией поинтересовалась девушка.
Я пожал плечами.
– Ну если считаешь, что надо… хотя, стоп, вчера в сарае видел. Моток бечевки точно и, кажется, бельевой тоже. Так что если потребуется… Ах, да, – вспомнил я, – газет купи обязательно.
– Каких именно?
– Свежих. И побольше.
– Хорошо, – на удивление покладисто произнесла Леночка. – Сейчас все будет.
«Сейчас» растянулось минут на пятнадцать. Еще почти сорок минут – я попытался убить их путем просмотра газет, но желудок решительно высказался против – ушло на дозаправку и дорогу к нашей берлоге. В итоге, выйдя из «гольфика» и полюбовавшись на осенне-тусклое солнце, я уныло констатировал: считай, утро – ёк, а всех достижений – сапог из болота.
Именно его я спустя полчаса торжественно водрузил в центр кухонного стола – предварительно подстелив газетку и еще более предварительно убедившись, что ничего интересующего оная газетка не содержит.
– Ну что скажешь?
– Скажу, что запах просто убийственный! – наморщила носик Лена. – В машине он так жутко не вонял.
Факт, легко поддающийся объяснению, если вспомнить, что передние боковые стекла были опущены до упора – частично из-за неистребимого амбре краски, частично из-за собственно сапога.
– Во-во, – поддержал хозяйку серый кот с подоконника. – Тащат в дом всякую мерзость, а потом еще и удивляются!
– Чему? – хором спросили мы с Леной.
– Что в этом самом доме невесть что твориться начинает! – гордо вскинув голову и хвост, отчеканил домовой.
Со стороны это выглядело довольно комично, и я с трудом сдержал усмешку – Леночкин домовой, как я уже успел понять, был существом обидчивым.
– Ценное мнение, Федор. Но все-таки не мог бы ты сказать про этот, – я кивнул на сапог, – предмет что-либо конкретное? Тебе твое нежчутье ничего не подсказывает?
– Грязный он. – Судя по тону, это факт ужасно раздражал домового. Припомнив царство чистоты и порядка в квартире на Осипенко, поначалу списанное мной на маниакальную страсть хозяйки, я догадался, что Федька воспринимает столь антисанитарную вещь как личное оскорбление.
– Ага. И все?
– Сорок пятого размера.
Недоверчиво хмыкнув, я стянул ботинок и поставил его рядом с трофеем.
– У тебя что, тоже сорок пятый? – Леночка рискнула принести свой нос в жертву эксперимента и на шаг приблизилась к столу.
– Да.
– А это точно не твой сапог?
– Лен, если это шутка, то глупее просто не придумать! – раздраженно бросил я.
– Извини, вырвалось. Федь, – девушка обернулась к подоконнику, – а еще что-нибудь?
– Очень грязный. – Кот фыркнул, сел и принялся умываться лапкой. – Где вы его взяли-то?
– Это нам леший подкинул, – сообщила Леночка. – В качестве улики.
– Леший? – удивленно перепросил Федька. – А я-то думал… Да, этот наподкидывает, хоть улик, хоть улиток, хоть клещей в портки. А вы, я погляжу, и рады-радешеньки, – ворчливо добавил он. – Говорю же: тащат в дом всякую гадость, ну прямо дети малые.
– Федь, – устало вздохнула Лена, – ты б не ворчал, а лучше посоветовал что-нибудь дельное.
– А что я могу посоветовать? – удивился домовой. – Я в обуви только из дому в дом путешествую. Вон напротив тебя умник по сапогам сидит.
– С чего ты взял? – удивился я.
– Потому что служивый, – голосом занудного учителя начал Федька. – А на службе государевой все в сапогах ходют.
– Угу, – в тон ему кивнул я. – Но ты, милок, времена малость попутал. На дворе нонеча не двадцатый век, а двадцать первый, на троне – не царь-батюшка богоизбранный, а президент демократический. Так что кирзачи я в армии и часу не проносил, даже в учебке сразу берцы нам выдали – уж не знаю, с чего на интенданта благодать снизошла.