Book.

– Трактор на фига угнал?

– А он того, свояченицу мою переехал, – пожаловался леший. – Идет она себе по дорожке к колхозу, никого не трогает, месяцем любуется, а он из-за угла ка-ак выедет.

– Какую еще свояченицу?

– Дак это, – леший ненатурально всхлипнул, – Смерть Коровью. Ее в «Щедрой ниве» уже заждались, с таким-то комбикормом…

– А. Ну-ну, – с умным видом поддакнул я, не нашарив в памяти сведений о данном мифологическом существе. – Короче… через неделю чтобы трактор был на месте.

– Никак невозможно, – заюлил старикашка, отводя глаза. – Его болотник небось уже…

– Не волнует! – отрезал я. – Трактор – вернешь! Срок – неделя! Проверю стопудово, и если… Ну ты меня понял.

Через полтора часа, когда я уже была готова не просто лезть на стенку от страха, а бегать по ней кругами, крашеный «гольф» с самым невинным видом въехал во дворик, остановился посредине и пару раз мигнул фарами. Машина была целая и даже почти чистая – по крайней мере, без пятен крови от сбитых пешеходов и прилипшего к капоту гаишника. Саня открыл дверцу и неспешно вылез, уступая мне водительское место.

– Ну узнала что-нибудь? – как ни в чем не бывало осведомился он.

За следующие три минуты напарник тоже много чего узнал – о себе лично. Я бы и дальше рассказывала, за полтора часа у меня скопилась куча изумительных метафор, но тут терпение Сани лопнуло, он бесцеремонно сгреб меня в охапку и затолкал в машину.

– Нашла время скандалить… Подумаешь, опоздал немножко.

– Немножко?! Ты на часы когда последний раз смотрел? – Я резко провернула ключ зажигания, представляя, что это воткнутый в Санину спину нож.

Напарник с таким интересом ознакомился с машинным табло, что я поняла: впервые с момента нашего расставания.

– Ух ты-ы… Ну так делом же был занят, а не по бабам шлялся! – тут же нашел отговорку он.

– Каким еще делом?!

– Приедем – расскажу, – сдержанно пообещал Саня – не то назло мне, не то опасаясь, что тогда ему уж точно не поздоровится. Господи, что ж он еще напортачил?!

Скандалить во время вождения было опасно, машина начинала дергаться и выползать за дозволенные шестьдесят, поэтому я сосредоточилась на дороге и молчаливом презрении. Которое Саня, как и все эти сволочи мужики, принял за капитуляцию и расслабился.

– Чем это от тебя несет? – удивленно спросил он.

– Чарующим ароматом, пронимающим до самого сердца, – мрачно буркнула я.

– На «черемуху» похоже.

– Разве? – удивилась я, крутя головой в попытке учуять исходящий от волос запах. Тщетно: за время презентации обоняние мне отбило напрочь. – Вроде ж было «нежное сочетание гиацинта и нарцисса с легким шлейфом сирени».

– Может, и «сирень», один фиг, – согласился напарник. – Они оба слезу на раз вышибают. Помню, как-то брызнули мне в рожу из такого баллончика…

– А тебя только так пронять и можно! – с досадой перебила я наконец сообразив, что он имеет в виду.

– Ну-у… в глаз я тому брызгателю заехать успел. Так что слез из него как бы не больше выкапало. – Было видно, что сии воспоминания Сане весьма приятны и он не прочь поделиться ими в подробностях, но я снова замкнулась, демонстративно глядя в темную даль.

В километре от дач мы притормозили, и напарник наворовал на колхозном поле… то есть насобирал дикой кукурузы. Она, правда, уже немного переспела, но была все-таки помягче зубов, а большего от нее и не требовалось. Дома Саня тут же запихал добычу в кастрюлю, щедро посолил и поставил вариться, а я занялась основным блюдом – макаронами, купленными в тот злосчастный вечер в гипере.

Как назло, сегодня у меня все валилось из рук: сначала пакет порвался не по шву, а поперек, и половина макарон просыпалась мимо кастрюли, затем я прозевала момент закипания, и на свежеубранную плиту хлынула плотная белая пена, затушив газ, который потом долго не желал поджигаться… В том, что макароны оказались дрянными и разварились в слизь, моей вины не было, но в свете предыдущих кулинарных диверсий оправдываться было бесполезно.

Кото-Федька критически фыркал со шкафчика. Саня молча пыхал сигаретой, не сводя с меня тяжелого взгляда, что было еще хуже. Выражение лица напарника поменялось только при виде тарелки, раздраженно брякнутой перед ним на стол.

– А кетчупа нет? – со вздохом поинтересовался он, ковырнув экзотическое блюдо вилкой.

– Можешь шоколадку сверху покрошить, – мстительно прошипела я.

– Ты мне ее до смерти вспоминать будешь? – обиделся Саня, принимаясь за еду. – Которая от такой кормежки вот-вот.

– Тебя что-то не устраивает? – с вызовом поинтересовалась я.

Но, оказывается, парень имел в виду вовсе не качество готовки.

– Мяса бы, – мечтательно протянул он.

Я не сразу поняла намек, и только когда он уточнил: «На уток нынче сезон», – решительно заявила:

– На охоту ты не пойдешь!

– Почему?!

– Потому что с тебя станется подстреленного колхозника за ногу притащить! Да и рыбу на гранату тоже ловить не смей! Деревня ж под боком, мигом народ набежит.

На Санином лице появилось странное задумчивое выражение.

– Ты меня понял? – на всякий случай уточнила я. – Чтобы не смел палить во что ни попадя!

– Понял, – отмахнулся парень. – Расскажи лучше про химфак. Ты со студентами поговорила?

– Нет, зато… – Я выложила парфюмерно-следственную историю. Саня, к моему возмущению, слушал довольно рассеянно, оживившись только при упоминании ссоры между Игорем и Валерой.

– Ага, вот и мотив. Все сходится!

– Но это же еще не значит, что он убийца! – скорее из чувства противоречия возразила я. Мне самой очень хотелось, чтобы с разоблачением Игоря наши мытарства закончились. – Вчера поругались, сегодня помирились, на игре ж они общались как ни в чем не бывало.

– Он-он. – Саня, покрутившись у плиты, выловил из кастрюли недоваренный початок и начал с шипением перебрасывать его с ладони на ладонь. – Мне леший рассказал.

– Так это ты к нему ездил? – Меня кольнуло недоброе предчувствие. – Зачем?

– Поговорить, – закидывая кукурузу обратно, невозмутимо сказал парень. – Тет-а-тет, в спокойной, располагающей к взаимной откровенности обстановке…

Я недоверчиво хмыкнула.

– Нет, в самом деле. – Саня, прищурившись, выудил следующий початок – на мой взгляд, еще сырее предыдущего. – Знаешь, поговорка есть такая: добрым словом и револьвером можно добиться куда большего, чем просто добрым словом.

– Но ты ведь сам видел, что на обрез твой ему чихать!