Book.

– Верно. Поэтому я взял не обрез, а бочку с бензином…

Съеденные мною макароны разделились на две части – одна подкатила к горлу, а вторая рванулась в противоположную сторону, так саданув под ложечку, что у меня перехватило дыхание.

– Ты… ты… соображаешь, что ты наделал?!

– Да, – гордо сказал Саня. – Раздобыл бесценную следственную информацию. Учись!

Увы, на курсах меня учили немножко другому. А именно: никогда, ни при каких условиях нельзя вступать с нежитью в открытый конфликт! Что бы ни происходило – инспектор должен сохранять ледяное спокойствие, максимум – вежливо и аргументированно возражать, иначе проблем потом не оберется не только он, но и весь Госнежконтроль.

Это я Сане и сообщила. В далеко не лекционной форме, с применением не использованных возле химфака метафор, эпитетов, сравнений, образов и подробной психологической характеристики одного субъекта…

– Лен, может, хватит, а? – поинтересовался оный, на сей раз вытерпев целых семь минут.

– Хватит?! Нет уж, это я буду решать, кому и чего хватит! И вообще, – осеклась я, – чего ты сидишь как ни в чем не бывало?!

– А что я должен делать? – неподдельно изумился Саня.

– Слушать и раскаиваться!

– Так я и того… это самое, – прочавкал парень, вгрызаясь в кукурузину.

– Что-то не заметно!

– Фо, на кофени фтать?

– Как вариант!

– Лен, – прожевав, уже серьезно сказал Саня, – а теперь ты меня послушай. Я не спорю, что в нежити этой, как говорится, ни ухом ни рылом. Зато у меня иной опыт имеется – из Чечни. И вот он-то мне подсказывает, что вежливость и все такое – это дело хорошее, нужное, но прежде ты должен показать одну простую вещь. Силу. А иначе все без толку.

– Можно подумать, сейчас толк будет! Спорим, леший снова тебе соврал?

– Ну-у, – протянул напарник. – Во-первых, его слова неплохо совпадают с твоими данными. А во-вторых… впрочем, это неважно.

– Нет уж, давай, выкладывай! – потребовала я, хотя успела убедиться, что выражение «хуже уже все равно не будет» в отношении Сани не работает.

– Во-вторых, – с видимой неохотой признался парень, – я пообещал, что если он и в этот раз обманет, я снова вернусь в лес. Только никаких вопросов задавать не буду, а просто спалю все… к лешему!

Спорить мне расхотелось. Надо признать, Саня умел быть убедительным.

Самое обидное: Федька безоговорочно принял его сторону. Домовой недолюбливал «дикую» нежить вообще, и леших в частности: между лесным и избяным хозяином издревле были натянутые отношения, как между волком и собакой; первый только и думал, как бы сманить в чащу любовно пестуемую вторым скотину. Коров и овец у меня, допустим, не было, но, как говорится, «неприятный осадок остался».

– Пр-р-равильно, давно пор-р-ра было его пристр-р-рунить, – одобрительно проурчал кот, спрыгивая на пол и с задранным хвостом шествуя к плите. – Тебе, Саня, чайку завар-р-рить?

– Можно, – согласился парень, торжествующе покосившись на меня. Нет уж, моего одобрения ты не дождешься! Молча доев макароны, я развернула вчерашнюю газету и, найдя бойко написанную статью о заграничном туризме, углубилась в чтение.

Тем временем мужская солидарность продолжала шириться и крепчать.

Федька подсел к столу напротив Сани и, подперев щеку лапкой, доверительно бубнил-жаловался:

– …в прежние времена никто и помыслить не мог, чтобы баба на казенную службу ходила! Позорище. Вместо посиделок с куделью у нее телевизор, вместо печки – центральное отопление, вместо кабанчика на откорме – сосиски из гастронома… Стыдно кому сказать: кулебяку печь не умеет!

– Угу, – поддерживал разговор парень, сосредоточенно прихлебывая дымящийся чай.

– …а как я у нее поселился, и вовсе обленилась. Хоть бы стакан за собой когда помыла. Вещи вечно разбросаны, цветы не политы… Деловая женщина, вишь ты! Работу свою ругает, мол, «рутина», а сама с нее не вылезает…

– Угу…

Надо же, чем-то он Федьке приглянулся. Обычно домовой очень неохотно показывался людям – даже моим коллегам, не говоря уж о простых гостях. Вадим его за три года так ни разу и не увидел. Только очень удивлялся, откуда вдруг на его штанах взялось сметанное пятно, а на новой рубашке – прожженная сигаретой дырка. Не удивлюсь, если Федька ему еще и в котлеты плевал из вредности. А тут, ишь ты: сам чаем угощает!

– …даже за стол не усадить – все на диван, к книжкам таскает! А мне потом крошки из него выметай, с тараканами воюй…

Тоже мне, Кутузов. Плинтуса гелем «Комбат» один раз намазал – и никаких проблем. Я же его в хозяйственном и покупала.

– Угу…

– Федь, может, хватит? – не выдержала я. – Сане это неинтересно.

– Твой Саня не немой, надоем – сам скажет, – отбрил Федька.

– Как раз-таки – НЕ МОЙ!

Домовой, не удостоив меня ответом, снова повернулся к парню и емко заключил:

– Короче, нет в доме мужика – вот баба и распоясалась!

Пришлось демонстративно бросить газету на стол, встать и хлопнуть кухонной дверью. Лучше б я кикимору завела, предлагали ж в приюте…

– Чего это она, а? – удивился я. – И кукурузы не дождалась?

– Характер показывает, – с усмешкой мурлыкнул домовой. – Она у меня такая, характерная.

– Угу, – кивнул я. И в очередной раз порадовался, что хватило ума не волочь бочку с собой, а на полдороге к Минску «заначить» в подходящей куче бурелома. – Это что да, то да. Характерная… блондинка.

Наверху грохнула дверь.

– Еще чайку, Сань?

– Да хватит, пожалуй, – с сожалением сказал я. Чай Федька заварил отменный. И непонятно где взятый, запоздало сообразил я, ведь мы ничего из продуктов не привозили, а хозяйские запасы ограничивались початой банкой кофе.

– Федь, а заварку ты где взял?

– Нашел, когда убирал. – Домовой махнул хвостом в сторону шкафчика.

– Серьезно? – Насколько я помнил, ни Мишка, ни его родители чай не жаловали.

Вместо ответа домовой спрыгнул со стола – и через пару секунд взлетел обратно, ловко придерживая лапой чайную пачку.

– Смотри сам.

– Смотрю, – ошарашенно выдохнул я, глядя на надпись «Краснодарский чай» и выцветший, но вполне еще различимый штамп «годен до 09.1982». – Федь, но, блин… как?! Это же не «Пуэр» какой-нибудь, тут за двадцать лет вообще труха должна была остаться!

– Кому труха, – гордо произнес домовой, – а кому дунул-плюнул, и снова отличный продукт.

– Да уж… – Я почесал затылок. – Тебя бы на продсклад СКВО с этим дунул-плюнул, через неделю стал бы главным героем-орденоносцем Российской армии.