Альк тоже не спал. Рыска знала это, хоть и видела, что глаза у него закрыты. Наверное, думает, как будет объясняться с дедушкой. Хоть бы бедного старичка удар не хватил, когда он узнает, что эта крыса — его внук. Еще откачивать придется им с Жаром. Ой, ведь Альков дедушка, конечно, тоже саврянин! Опять Рыска будет стоять, потеть и в пол как дура таращиться… И не отвертишься: без нее крыса не услышат. Хотя если дед был путником…
Ворочалась Рыска, ворочалась, вздыхала и тихонько постанывала, представляя грядущее унижение, да так и уснула.
* * *
Рыскины опасения не оправдались. Когда она открыла глаза, разбуженная возобновившимся потрескиванием пламени, Альк, уже одетый и заплетенный, сидел на корточках у костра, держа наперевес кривой, обугленный с одного конца сук. Лицо у саврянина было усталое, осунувшееся.
— Пора вставать, — негромко сказал он, заметив Рыскин взгляд.
— Боишься? — так же шепотом спросила девушка.
Если бы она издевалась, Альк нашел бы, что ответить.
А так — молча подкинул в огонь еще одну ветку:
— Репа вот-вот испечется.
— А твой дедушка — он какой? — Рыска села, завернулась в покрывало. Холодный рассветный воздух щекотал нос, траву высеребрило крупной росой.
— Я семь лет его не видел.
— А раньше? Вы не дружили?
— Мы… гордились, — нехотя признался Альк. — Он — внуком, я — дедом. Я был уверен, что он знает и может все.
— И поэтому ты тоже захотел стать путником?
Саврянин снова промолчал, и Рыска задала следующий вопрос:
— Почему он ушел в отшельники?
— Состарился и утратил право на крысу. А наставником быть отказался.
— И после этого ты его не видел?
— Нет, он несколько раз приезжал. В этой своей дурацкой рясе. Рассказывал, как Хольга нас любит и почему Саший тоже важен для гармонии этого мира… — Альк машинально обдирал кору с сука, бросал в огонь. — А потом у меня прорезался дар, и я ушел в Пристань.
— Наверное, дедушка очень обрадовался, — завистливо сказала девушка. Она тоже любила своего деда по матери. Он ее и рыбу удить научил, и свистульки из ветлы делать… Рыска порой думала, что, если бы дедушка не ушел на небесные дороги, когда ей было шесть лет, все могло сложиться совсем по-другому. Как это здорово, когда ты кому-то не безразличен!
Саврянин поковырялся суком в углях, выкатил одну репку. Обугленная шкурка треснула, обнажив желтую душистую мякоть.
— Готова. Буди этого своего…
Жар уже и сам просыпался, смачно потягивался. Разговор оборвался, но Рыска поняла, что Альк так и не простил деду «дурацкой рясы».
* * *
Пахло дождем. Тревожно, навязчиво, хотя тучи не казались грозовыми. Ветер метался по полю, как шаловливая собачонка, наскакивая то слева, то справа и норовя лизнуть холодным языком в щеку.
На последнем привале ни у кого кусок в горло не лез. Вдали уже виднелся шпиль городской башни, копьем пронзающей небо. Из «раны» тек закат, слоями раскладываясь по горизонту: красный, оранжевый, золотой, багряный.
Альк, впрочем, и за обедом к еде почти не притронулся. А сейчас сидел, положив на колени меч, оценивающе трогал пальцем кромку и морщился.
— У тебя оселок есть? — хмуро обратился он к развалившемуся под дубом вору.
— Только для ножа, короткий.
— Давай.
Жар вытащил из сумки молочно-белый осколок камня, бросил Альку. Тот не глядя поймал.
— С кем ты сражаться-то собрался?
— Просто неуютно без оружия. — Саврянин зачиркал оселком вдоль лезвия, быстро и умело. Искры звездной пылью посыпались в траву. — Жалко, что девка свое рубище в кормильне бросила.
— Почему? — удивилась Рыска.
— Пустил бы мечу на обмотку. А так придется… — Альк не успел договорить, как девушка была уже на ногах, с распростертыми руками загораживая навьюченную корову.
— Платье не дам!!!
— А что дашь?
— Ну… носок могу, — решила пожертвовать малым Рыска. Не доверяя саврянину, девушка сама полезла в котомку и вытащила тот, что без пары.
— О Божиня, и тут собачки. Чтоб ноги меньше прели? — Но осмотр носка Алька, в общем, устроил. Длинный, связанный из толстых шерстяных ниток, он вполне мог надеваться вместо валенка, особенно если под лапоть.
— Я вот только одного не понимаю. — Жар сощипнул чахлую ромашку и безжалостно обдирал ей лепестки, на что-то гадая. — Чего бы вам, путникам, не меняться? Полгода один крысой побудет, полгода другой, чтоб никому не обидно было.
Альк угрюмо хмыкнул:
— «Свеча» обычно сходит с ума уже через несколько недель.
— А ты сколько ею пробыл?
— Месяц… может, чуть больше.
— То есть несколько недель всяко прошло? — уточнил Жар.
— Я в порядке, — огрызнулся саврянин. Снова проверил кромку и поморщился, на сей раз удовлетворенно.
— Да-да, мы и не сомневались, — заверил вор, не слишком стараясь казаться убедительным. — Слушай — просто на всякий случай! — а как проявляется это безумие?
— Я в порядке, — упрямо повторил Альк.
— Тогда чего ты такой злющий вечно? — Жар щелкнул в саврянина останками ромашки и легкомысленно добавил: — Ну побыл немножко крысой, всего-то горя…
— Всего-то? — тихим нехорошим голосом переспросил Альк. Оселок выпал, Рыска обмерла, увидев, как резко побелели сжатые на рукояти пальцы. — Всего-то немножко побыл?!
— Ну да, — сдуру подтвердил Жар. — Ты ж сам сказал, что месяц. Я вот как-то в «мышеловке» целых четыре месяца…
— Ты, вор, сравниваешь свою заслуженную отсидку с этим? — Кончик меча уткнулся запоздало вскочившему Жару в горло, тот судорожно сглотнул и попятился, но клинок последовал за ним, покалывая еще отчетливее. — Ты вообще представляешь, что это такое?! Когда из тебя делают полного идиота, а потом превращают в вещь, которую любой может взять за хвост и поволочь куда ему захочется?! — Теперь Альк почти орал. Отступать вору стало некуда — уперся спиной в толстый дубовый ствол, и острие все глубже вдавливалось в ямку между ключицами, вот-вот кожу проколет. — Когда тебе приходится каждый миг бороться за свой рассудок, зная, что помощи ждать неоткуда?!
— Но ведь ты сам собирался кого-то в нее превратить!
Саврянин резко обернулся, но в Рыску, хвала богам, мечом тыкать не стал.
— Я собирался принять участие в честной борьбе. И без возражений смирился бы с ее исходом.
— А может, она была нечестной только с твоей точки зрения?
Альк метнулся взглядом к Жару, но того под клинком уже не было — вор успел отползти на другую сторону ствола, откуда пугливой белочкой поглядывал на саврянина: погонится вокруг дуба или нет?