— В дом!
— Я боюсь. Там собаки.
Через пять минут в доме не было никаких собак. Я выгнала на пинках за ворота трех жирных, огромных псов. Они даже не огрызнулись. Им было лень. Им все было лень в этой жизни. Они не стали бы придумывать себе на пустом месте проблемы. Они отрешенно побрели в разные стороны в поисках нового пристанища, наплевав, даже на инстинкт стайности, который, вроде, присущ собакам.
Через час Бэлка была посвящена в мои планы. Она сидела на полу в гостиной в позе лотоса и слушала меня, раскрыв рот. Она ни разу не перебила меня, и это было непохоже на Бэлку. Это было совсем несвойственно ей, поэтому я забеспокоилась:
— Так ты мне поможешь?
— Ты еще спрашиваешь! — прошептала она. — Да я о таком и мечтать не могла!
— Это может быть очень опасно, — напомнила я. — Ты окажешься один на один с убийцей. Это не фильм. Дубля не будет. Все должно получиться с первого раза.
— Элка, у меня все получится! Может, я для того и на свет родилась, чтобы помочь человечеству разоблачить молоточника!
— Как же ты меня замучила своими поисками смысла жизни! — простонала я и пересела с дивана на пол. Пересесть-то пересела, но такой красивой позы, как у Бэлки, у меня не получилось. Ноги были чересчур длинные и со стороны я, наверное, смахивала на большого кузнечика. — Как замучила!
Я уже почти пожалела, что выложила Бэлке подробности про молоточника, про его жертвы, про невероятное спасение Бизи, про то, что Чувилин свалил из города, Лялькина еле жива, а сука Ульянова засела в нашем доме, отказывается что-либо говорить и ждет, пока мы с Бизей найдем преступника. Я почти пожалела, что рассказала ей все это, потому что сделав Бэлку сообщницей, я рисковала попасть в плен ее нынешней неуемной страсти быть полезной для общества, наплевав на осторожность и здравый смысл.
В этом смысле Бэлка была никудышным союзником.
— Бизе мы ничего не скажем, — тихо сказала я. — Иначе он все нам сорвет.
— Не скажем, — шепотом повторила Бэлка. — Как же здорово, что я позвонила тебе, а не ментам! Черт с ними, с драгоценностями!
— План разобьем на две операции. Первую обзовем «Ловушка для Михальянца», вторую… вторую назовем «Подсадная Бэлка». Итак, операция номер один. Когда начнем?!
— Да прямо сейчас! — Бэлка вскочила на ноги и, мелькнув подолом сиреневого сарафана, умчалась куда-то. Хмель ее как рукой сняло, а, может, именно он сделал Бэлку такой восторженной и готовой на все?..
Когда я вышла в коридор, она уже стояла обутая в босоножки на шпильке и от нетерпения притопывала ногой.
И… мы помчались по загородному шоссе — я впереди, на «Харлее», Бэлка чуть позади, на «Мерсе». То, что я замутила, была чистой воды авантюра. Авантюра, которая могла стать как холостым выстрелом, так и опасной для Бэлкиной жизни безумной выходкой. Но колесо событий было запущено, оно закрутилось, обратного пути уже не было, и приходилось утешать себя старым, любимым правилом: лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Во всяком случае, Бэлке в ближайшее время будет не до бездомных собак, беспризорных детей и бедных парней в городских автобусах.
Бэлка, похоже, не сомневалась в успехе мероприятия. Она висела у меня на хвосте и время от времени исполняла клаксоном бравурные марши.
* * *
О том, что в этом подвале находится ночной клуб, не указывала ни табличка, ни вывеска, ни указатель. Рядом не было даже приличной автостоянки. Мы бросили машину и мотоцикл на плохо освещенном асфальтовом пятачке, служившим, по всей вероятности, парковочным карманом для одного автомобиля.
Вниз вела крутая узкая лестница. Бэлка споткнулась пару раз на своих каблуках и мне пришлось брать на себя роль кавалера, подхватывая ее под локоток и удерживая от падения.
Тяжелую дверь на звонок открыл парень в небесного цвета рубашке. Мы оказались в полутемном, прокуренном помещении. Как почти все Бэлкины клубы, этот был тоже «закрытым», и тут было совсем немного народу.
— Как он называется? — спросила я Бэлку, когда мы устроились за маленьким столиком.
— Эге-гей!
— Ты кого-то зовешь?
— Клуб называется «Эге-гей», балда! — возмутилась Шарова.
— А-а, — дошло до меня. — Тогда понятно, почему тут нет ни одной бабы.
— Понятно ей! — фыркнула Бэлка. — В этом-то весь изюм! Меня тут все знают, поэтому, надеюсь, не возмутятся.
— Что будем делать? — спросила я. Она здесь была хозяйка, ей и карты в руки.
— Что? А вот что! — Бэлка встала, пошепталась о чем-то с парнем у входа, потом зашла за барную стойку и взмахом руки смахнула с полки кучу бутылок. Они разбились со скандальным грохотом, но Бэлка продолжила крушить все вокруг. Она смахнула на пол фужеры, чашки, тарелки, еще бутылки, замахнулась даже на кофемашину, но та оказалась слишком тяжелой. Звуки музыки утонули в стоне бьющейся об пол посуды. Споткнувшись на кофемашине, Бэлка для полноты картины перевернула пару столов и стульев. Клиенты в изумлении замерли, у бармена отвисла челюсть и вылезли из орбит глаза. Только парень в небесной рубашке, стоявший у входа, понимающе усмехнулся.
Со стороны служебного помещения прибежала тетка в белом халате и вымолвила только:
— Ой, ну Бэлла Константиновна!
Бэлка вдруг вскочила на стол и очень неплохо затанцевала под Эрика Клэптона, несущегося из динамиков. Клэптон, кажется, удивился и… замолчал.
Я не ожидала такого кардинального решения поставленной перед Бэлкой задачи, поэтому не сразу достала мобильный, а попялилась еще на извивающуюся на столе Бэлку. Не удовлетворившись зажигательным танцем, Шарова плавно перешла на стриптиз. Она стянула с себя сарафанчик и осталась в шикарном белье цвета переспелой сливы.
Здесь не было любителей женского тела, поэтому парни целомудренно отвернулись и продолжили свои неторопливые разговоры под вновь ожившего Клэптона. Только тетка в белом халате все причитала: «Ой, ну Бэлла Константиновна!», да бармен ползал под стойкой, пытаясь отыскать уцелевшие дорогие бутылки.
— Эй, мамаша! — крикнула я причитавшей тетке. — Учредитель всегда прав! Слышали про такое? Топайте на свою кухню жарить котлеты!
Тетка зыркнула на меня диким взглядом и укатилась за кулисы. Даже в гей-клубах есть кухни, где кашеварят такие вот тетки. Я засмеялась. И набрала номер «Болтушки». В ухо мне понеслись длинные нудные гудочки.
Шансов, что в редакции поздним вечером кто-нибудь есть, было более чем достаточно: газета ежедневная, выходит с утра, значит, сейчас там ночная верстка, суета, гонка и прочие прелести газетной работы. Я хорошо их знала, эти прелести. Прочувствовала на собственной шкуре. Поэтому уверенно набрала номер и даже представила прокуренные комнаты, склоненные над мониторами озабоченные лица, и кофе, кофе во всех емкостях, которые только можно представить. Без кофе и сигарет не обходится ни одна ночная работа в редакции.