— Ты лучше пленку держи! — прикрикнула на него жена. — Ну, что ты наделал, Кирилл!
Пленка в руках отца Маргариты свернулась жгутом.
— Я ничего не делал. Это она сама! — возмутился Кирилл Дмитриевич.
— Р-ротозей! — прокричал из комнаты Ариадны Оттобальдовны попугай. — Пр-ромор-ргали, р-раззявы!
Кирилл Дмитриевич засмеялся и отмотал новый кусок пленки.
— Умоляю тебя, Кирилл, внимательней, — зорко следила за его действиями Виктория Георгиевна.
— Да, па, — поддержала маму Марго. — Нам ведь её ещё успеть повесить надо.
— А до этого газету надо сдать на проверку Тарасу Бульбе, он ведь просил, — напомнил Иван.
— Я гляжу, у вас цензура, — хмыкнул Кирилл Дмитриевич.
— Апар-ртеид, — сказал политически подкованный попугай. Затем из комнаты Ариадны Оттобальдовны послышалось хлопанье крыльев, и Птичка Божья с тоскою добавил: — Гер-расим. Гер-расим?
Кажется, он скучал по своему заклятому врагу.
— Не горюй, — решил ободрить его Иван. — Вечером, может, увидитесь.
Попугай снова захлопал крыльями и радостно возопил:
— Ур-ра! Гер-расим тр-рус!
— Готово, — Кирилл Дмитриевич протянул Ивану тщательно запеленатую в пластик газету. — Теперь вам никакая метель не страшна.
— Тогда мы побежали. Пока!
И, чмокнув родителей, Марго выбежала на лестничную площадку.
Возле своего подъезда уже стояли Варя и Герасим. Борясь с метелью, Каменное Муму втянул голову в плечи и был сейчас очень похож на нахохлившегося Птичку Божью. Иван в который раз подумал, что этих двух заклятых врагов и впрямь связывает что-то мистическое. Марго, видимо, посетили те же мысли, ибо она объявила:
— Муму, а Птичка только что о тебе вспоминал. По-моему, соскучился.
— А я нет, — отрезал Герасим. — И вообще, пошли. Нас уже Луна наверняка заждался.
Варя демонстративно шумно вздохнула:
— Какая же ты зануда, Камень Мумуевич.
— От ещё большей зануды слышу, — совсем зарывшись в шарф, огрызнулся Герасим.
— Самокритично, — фыркнула Варя. — Все слышали? — посмотрела она на Марго и Ивана. — Наше Каменное Чудо признает, что он зануда.
— Зато ты, Варька, отнюдь не Пушкин, — мстительно произнес Муму. — Рифмы у тебя плохие и неточные.
— Ну, извини, — Варя остановилась возле светофора. — Уж какой объект, такие и рифмы.
— Эй! — раздалось с противоположной стороны улицы Правды.
Ребята увидели Луну, который, не выдержав, пошел им навстречу. Его совершенно замело снегом. Ну, вылитый белый медведь.
— И это называется весна, — дождавшись, когда четверо друзей пересекли улицу, начал он.
— Картина называлась «Пашка на Севере», — мигом отреагировала Варя.
— Да вы сами не лучше! — захохотал Луна, и от сотрясения часть снега свалилась с него на Герасима.
— Осторожней! — шарахнулся тот. — Здесь люди.
— Это не я, а метель, — ответил Павел.
— Слушай, Ваня, а ты никому ещё не рассказывал про бабушку? — посмотрела на Пуаро Маргарита.
— А что с ней такое? — Варины голубые глаза азартно блеснули. — Кошелек на улице свистнули?
— Ну, почему обязательно свистнули? — удивился Пуаро. — Просто она теперь зачем-то все время в комнате запирается.
— Ах, Ваня, — закатила глаза Варвара. — Это как раз понятно. Будь у меня такой внучек, я бы тоже наверняка запиралась, а тем более в старости, когда, говорят, покоя сердце просит.
— Но у нее-то сердце до вчерашнего дня совсем не просило покоя, скорее наоборот, — возразил Иван.
— Вообще-то она всегда не особенно тихая, — заметила Варвара, которой нередко самой приходилось терпеливо выслушивать пространные монологи Генриетты Густавовны.
— Как раз вчера, — перебил её Иван, — она, считайте, со мной почти не разговаривала. А когда я пришел домой, слушала по моему плейеру какое-то тиканье.
По дороге к «Пирамиде» он успел рассказать друзьям обо всем, что произошло накануне вечером.
— Н-да, — Герасим остановился у входа в вестибюль. — Бабка твоя чудит.
— Ну ты-то, Герочка, у нас большой знаток старшего поколения, — фыркнула Варя. — У тебя есть свой собственный Лев-в-квадрате.
— Он как раз не чудит, а очень даже последователен, — заспорил Каменное Муму. — Раньше у него под началом была целая лаборатория, а теперь, когда он на пенсии, остались только я, мои предки и Арчибальд. Вот он нами и руководит. А вот Ванькина бабка, по-моему… — и он замялся, подыскивая слово поделикатней.
— Я вообще сперва сам подумал, что у неё крыша съехала, — помог ему Иван.
— Факт, съехала, — с облегчением выдохнул Муму. — В этом возрасте такое иногда случается.
— Ну, не только в этом, — Варвара кинула на него лучезарный взгляд.
Герасим скрипнул зубами. Варя, поняв, что переборщила, испуганно попятилась. Тут школьная дверь широко распахнулась, и на улицу выскочили Дятлова и Баскаков.
— Ребята, скорее, скорее! — закричала Наташка. — Валентин Макарович уже пришел.
— И впрямь! — с жаром подхватил Баск. — Иначе до начала урока повесить не успеем.
— Бежим-спешим! — и Варя, ловко обогнув все ещё дующегося Герасима, первой влетела в дверь.
Вскоре Команда отчаянных, пыхтя от стремительного восхождения по лестнице, уже стучалась в кабинет завуча.
— Входите, — разрешил Майборода. — О-о-о! — бурно приветствовал он ребят. — Давно жду. Разворачивайте. Полюбуемся.
К письменному столу Тараса Бульбы был приставлен ещё один, вместе с которым они образовывали букву «т». На этом-то длинном приставном столе Команда отчаянных и развернула стенгазету. Едва глянув, Валентин Макарович восторженно хлопнул себя по колену:
— Во, молодцы! Очень празднично смотрится. И текст как здорово лег.
Ребята переглянулись. Тарас Бульба любовался на собственную статью.
— Ну, тогда мы пошли вешать? — обрадовался Сеня.
— Погоди, погоди, — на полпути к газете перехватил его руку Валентин Макарович.
Ребята снова переглянулись. После горького опыта с прошлой стенгазетой Майборода проявлял вполне понятную бдительность. Иначе опять может выйти, что он похвалит, а потом, повинуясь приказу директрисы Екатерины Дмитриевны Рогалевой-Кривицкой, вынужден будет снимать.
— Та-ак, — склонившись над газетой, потеребил пышные казацкие усы Тарас Бульба. — Это, значит, иллюстративный материал. Хорошие коллажи, — похвалил он. — Главный положительный момент, что педагогический состав на этот раз не затронут.