– Хорошо, займемся моим делом. Скажи, дружочек, Рада Ларионова тебя чем-то обидела? Отчего ты хочешь засадить женщину на долгие годы за решетку?
– Не ваше дело!
Я поморщилась:
– Знаешь, ты однообразна. Если собираешься ссориться, будь изобретательнее. Меня привлекают люди, которые все делают со вкусом и умением.
– Иди на… – заявила Ася, – убирайся!
– Очень грубо и совсем некрасиво. Я знавала в свое время людей, которые матерились виртуозно, ей-богу, их было интересно слушать, а ты… Плоско и примитивно, да подобные фразы в любой канаве услышишь!
– Убирайся на… – не дрогнула Ася.
– Ладно, – миролюбиво ответила я, – естественно, я уйду, раз не желаешь разговаривать, только выгляни в окно.
Ася машинально уставилась в стекло.
– Видишь, у детской площадки джип, а около него двое парней курят?
– Ну? – насторожилась грубиянка.
– Я сейчас уйду, а они поднимутся сюда. Поверь, разговор пойдет другой. Я же тебе говорила, что меня нанял некий Тарзан, который хочет оправдать Раду. Он сразу решил применить силу, но мне, честно сказать, стало тебя жаль, если и не убьют, то изуродуют. Мальчики горячие, нервные, привыкли действовать ломом и кувалдой, вот я и попросила: «Дай, Тарзан, я попробую с девочкой поговорить, она умная, сообразит, что не нужно молчать».
Ася помертвела.
– Так как, мне уходить? – мило улыбнулась я.
– Нет, – прошептала девушка, «стекая» на стуле. – Что хотите?
– Зачем ты наврала следователю?
– Я всегда говорю только правду.
Я обозлилась:
– Дорогая, не надо считать, будто вокруг одни идиоты! Какую такую правду ты имеешь в виду? Твой вдохновенный рассказ о супружеской ссоре Глеба Лукича и Рады? Хоть помнишь, как выглядит шкафчик, в котором ты якобы сидела? Он что, резиновый? Твоим семидесяти килограммам там в жизни не уместиться!
– Я вешу всего шестьдесят пять!
– Неважно, между альбомами и двадцать не поместятся.
Внезапно Ася закрыла руками лицо, плечи ее затряслись.
– Рыдать после станешь, – заявила я, – рассказывай.
Ася подняла заплаканное личико:
– Господи, да поглядите, как мы живем. В этой комнате двое, в большой отец, мать и бабка. Бабулька совсем плохая, иногда, правда, вполне нормальной кажется, но чаще безумная, под себя может сходить, орет постоянно, глухая, вот и визжит. Отец пьет по-черному, каждый вечер никакой приходит, на бровях, а мама старается дома вообще не бывать. Брат недавно женился на Ленке, она тоже сюда въехала, а через пять месяцев у них ребенок появится. Хорошо вам надо мной издеваться, вы небось всю жизнь в своей квартире провели, да еще дачу имеете…
– Я не понимаю, какая связь между жилплощадью и лжесвидетельством?
– Я хочу иметь свою собственную квартиру, не могу с этими вместе жить, – прошептала Ася. – А он денег дал, вернее, не денег, но и их тоже…
– А если более подробно? Кто? Зачем?
– Ефим Глебович, – ответила Ася, – пришел в наш домик, посмотрел и говорит:
– Миленько у тебя тут, занавески красивые, мне нравятся, только свое собственное жилье лучше.
– Это правильно, – осторожно согласилась Ася.
Она была крайне удивлена. Хозяева никогда не заглядывали в «сторожку». Ефим присел у стола и завел разговор, суть которого сводилась к одной простой мысли: если Ася согласится рассказать следователю то, что предлагает Ефим, она получит однокомнатную квартиру в новом районе Фаломеево. Правда, расположен он очень далеко, до ближайшего метро сорок минут на маршрутке, магазины еще не открыты, и рядом железная дорога, по которой с грохотом проносятся днем и ночью поезда. Квартира без отделки, голые бетонные стены. Но это будут свои стены, а остальное можно нажить, упорно работая.
Поэтому Асенька ответила классической фразой:
– Сначала деньги, потом стулья.
Ефим кивнул:
– Конечно.
На следующий день он привез красивую бумажку с печатями. Ася, не веря своему счастью, схватила документ и чуть не завизжала от восторга. Квартира в неведомом Фаломееве была ее. Конечно, она сказала следователю все, что велел Ефим.
– Очень глупая выдумка про шкаф, – вздохнула я. – Что делать станешь, если милиционерам придет в голову мысль об обмане? Кстати, знаешь, лжесвидетельство преследуется по закону!
Ася вздрогнула и промолчала. Я похлопала ее по плечу.
– Ладно, авось обойдется. Кстати, куда ты собралась?
– В Фаломеево.
– Так квартира же без отделки!
– Ничего, вода есть, канализация тоже, и электричество подведено, поставлю раскладушку, все лучше, чем здесь.
Я помолчала и сказала:
– Ну хорошо, а адрес какой?
– Улица Ковригина, дом семь, квартира сто. Потом вновь на работу устроюсь, через «Домовой», с проживанием, деньги-то нужны.
Я ничего не сказала, повернулась и, стараясь не дышать, пошла через вонючую прихожую к двери.
Сев в машину, я закурила и медленно повернула ключ зажигания. «Жигуленок» заворчал, пару раз чихнул и поехал. Значит, Ефим. Решил избавиться от дорогой мачехи и состряпал убийственные (простите за идиотский каламбур) показания. Внезапно в голову пришла мысль, от которой я чуть не заорала. Ну и дурака я сваляла! Поболтала с Асей, узнала массу интересного, но… Это же просто разговоры, вот если бы рассказ был произнесен в присутствии адвоката или нотариуса, тогда он превратился бы в показания, которые могут помочь Раде.
Я нажала педаль газа и помчалась в Алябьево. В доме должен быть телефон Олега Павловича.
Не успев войти в дом, я налетела на Макса.
– Послушай, ты знаешь координаты Олега Павловича?
– Вересова?
– Адвоката, который сейчас защищает Раду.
– Это он, Вересов Олег Павлович.
– Подскажи его телефон или адрес.
– Посмотри в книжке, там на столике, а зачем тебе?
– Поговорить с ним хочу.
– Он сейчас в столовой, обедает вместе со всеми.