Я спросил:
– А что, призраки бессмертны?
– Нет, но убить очень трудно даже одного. Они умеют созывать других, так что любой отряд эльфов погибнет, если попытается углубиться в их земли.
– А на юге?
– Там степь, там воюют орки и кентавры. Но если там появиться эльфам, то орки и кентавры, позабыв про распри, бросаются на эльфов и убивают всех. Увы, нам не пройти и на юг, хотя, по нашим древним легендам, там живут могучие племена людей, которые… хоть не друзья, но и не враги. Люди сильные и жадные, их можно бы нанять, чтобы они защищали нас от орков. Далеко на западе живут горные огры, они тоже не любят орков… если бы добраться до них, то могли бы как-то склонить помочь нам… Но, конечно, больше всего надежд на полуэльфов, с теми мы все-таки в родстве.
Я спросил заинтересованно:
– А эти где?
Она ответила печально:
– Не знаю. И никто не знает…
– Как это? – спросил я. – Вот как всегда: на кого больше всего надежд, того и нету!
Она грустно усмехнулась:
– О них только легенды и пророчества. Полуэльфы от нашей расы взяли красоту и благородство, а силу и ярость – от людей. А также их хитрость, живучесть, жестокость и стремление к приключениям. Люди обожают бороться с сильными и покровительствовать слабым. Потому полуэльфы могли бы сделать то, что не можем мы…
Узнаю слог Кирича, мелькнула мысль. Вроде бы именно в таких выражениях мы и перемывали кости всем существующим в баймах расам.
– Никто не даст освобожденья, – сказал я, – ни бог, ни царь и не герой, так поется в старом гимне древних героев. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой!
Против обыкновения, она не заулыбалась и не бросилась на шею, я же показал себя умным и начитанным, а с самым серьезным видом покачала головой.
– Нет, полуэльфы надежда нашего мира. Их было много, они были всемогущи… И снова спасут мир, когда вернутся!
Поблизости песок взметнулся, будто там завертелся воздушный смерч, выпрыгнул ярко-желтый паук размером с быка и бросился на меня. Я крикнул Азалинде, чтобы отошла в сторону, острые жвалы монстра сомкнулись на моей ноге, он отпрыгнул и повторил укус, я наконец выдернул меч из ножен, паук прыгнул снова, я ударил, увидел, как полоска жизни моба уменьшилась сразу на треть, ударил снова, за это время паук успел грызануть меня еще раз, я нанес последний удар, моб распростерся, трепеща в конвульсиях шестью лапами. Убью Ворпеда, мелькнула мысль. У всех насекомых по шесть лап, но у паука – восемь…
Азалинда подбежала с тревожным риком:
– Ты ранен!.. Он отравил тебя!
– Пустяки, – ответил я и в самом деле понял, что паук с последним укусом плеснул в меня ядом. – Моего здоровья хватит…
– Нет, – возразила она, – не двигайся…
Она положила ладони мне на грудь, я ощутил, как из них в меня переливается исцеляющая сила. Лицо Азалинды серьезное, она смотрит снизу вверх в мои глаза, я наклонился и, обняв ее за хрупкие плечи, поцеловал. Губы ее оказались теплыми и нежными, я чувствовал, как Азалинда сперва испугалась и пыталась отстраниться, сжимая губы, затем замерла, губы чуть приоткрылись, я все с большим желанием целовал ее зовущий, еще почти детский рот, но все-таки уже созревший, женский, только и ждущий того, кто разбудит в ней женщину.
Наконец-то отстранилась, глаза ее стали темными, на бледных щеках выступил румянец.
– Нет-нет!.. мы не должны делать этого. Этого делать нельзя!
– Нельзя, – согласился я. – Но если очень хочется, то можно.
Ее тонкие, красиво очерченные брови взлетели, в глазах удивление непонятной логикой. Я снова обнял ее и поцеловал, стараясь не сжимать слишком сильно, поверхностное натяжение выдерживает пока совсем небольшие нагрузки. Она слегка отстранилась, выгнулась в спине, глядя с пугливой дикостью, но я не отпускал, целовал ее глаза, щеки, губы, и она наконец перестала дичиться, доверилась, только в глазах оставался непонятный страх.
Я снял наушники, сердце колотится бешено, а пальцы сжимаются, словно все еще подгребают к себе нежное трепещущее тело сказочно прекрасной эльфийки. Да что за чудовище мы сотворили, что так трясет всего с головы до ног? Наперебой уверяем друг друга, что это всего лишь байма, даже игра, всего лишь игра, но сами уже в том мире живем больше, чем в этом. Это мы, создатели, которые точно знают, что все это бегающее и рычащее – всего лишь набор пикселей!
– Уже не игра, – сказал я себе вслух. – Даже не байма…
Холодок прошел по коже, словно в раскрытое окно пахнуло декабрем. Технический прогресс набирает разбег, а мы не просто ведомы, как абсолютное большинство населения земного шара, мы – ведущие. Мы постоянно на острие прогресса, а это значит – зачастую на ощупь открываем двери в темной комнате в еще более темную и неизвестную.
– Бог мой, – вырвалось у меня, – и куда мы открыли эту дверь? Вернее, портал?
Поздно вечером ко мне в кабинет забрел Кирич. Последнее время он все реже бывает в команде, а огромные суммы, получаемые на его проценты от акций, тратит на литературные премии начинающих авторов, на выпуск толстых литературных журналов, которые не удается никому всобачить даже бесплатно, на создание аналога Литературного фонда, который был создан сто пятьдесят лет тому «…для помощи пьющим авторам», потом стал могучим аппаратом управления писателями при советской власти, а затем снова потерял значение. Кирич как-то ухитряется находить не просто пьющих, но и талантливых, одаривает их деньгами, после чего те вообще перестают писать, а уже только пьют и пьют.
– Я слышал, – сказал он, усаживаясь в кресло по ту сторону стола, – готовите очередной аддон.
– Да, – подтвердил я.
– И там будет что-то вообще необычное?
– Ничего подобного, – заверил я. – Просто будет аппаратная поддержка ускорителя интеллекта седьмого поколения. А все остальное по мелочи: новые мобы, локации, города, профессии…
Секретарша по моему сигналу внесла не кофе, а бутылку красного вина наполеоновских времен и два хрустальных бокала. Кирич приподнял бровь и наблюдал, как она умело наливает густое красное вино в фужеры. Я взял один, сказал «прозит» и сделал пару мелких глотков.
Выдержанное вино нежное и сладкое, как поцелуй Азалинды… хотя она еще не ответила на поцелуй, но ее губы нежные, сладкие и зовущие… Кирич тоже смаковал медленно, с удовольствием, даже веки опустил на какое-то время.
– Новые мобы… – проговорил он наконец, – это всего лишь мобы. А вот аппаратное ускорение интеллекта… что это?
– Не знаю, – признался я. – Понятно только, что таким образом НПСы становятся в сотни, а то и в тысячи раз умнее предыдущего поколения. Слово «умнее», как вы понимаете, надо брать в кавычки…