Поэтому я попробовал остановиться и обобрать пираний руками, удерживая равновесие на одной ноге. В позе костлявой японской цапли, съевшей лягушку и сочинившей по этому поводу шестнадцать хайку.
Я принял цаплиную позу, это оказалось роковой ошибкой. Ил под правой ногой чавкнул и просел, я утратил равновесие и хлопнулся спиной в воду.
Лучше бы я хлопнулся на раскаленную сковородку Эйнштейна. В секунду в меня впилось просто немыслимое количество маленьких злобных челюстей. Везде. Даже в щеки. Даже в уши. И большинство этих челюстей ушли с добычей.
Я заорал и попробовал подняться на ноги. Твари рассвирепели и принялись рвать меня на части интенсивнее, с азартом загнавших лису гончих.
Самое скверное заключалось в том, что это были не простые пираньи, это была какая-то местная, более шустрая и продвинутая разновидность. Едва я отрывал рыбешку от ноги, как она умудрялась вцепиться мне в руку, отрывал от руки, а она в ухо. Откушенные кусочки моего мяса проглатывались мгновенно, с хорошим бразильским аппетитом. В результате я оказался обвешан пираньями как новогодняя елка игрушками.
Но я все-таки встал. Пираний прибавилось. Но и расстояние до островка уменьшилось. Оставалось, наверное, метров двадцать. Лучше бы это были двадцать метров раскаленных углей!
Настольная игра «Поплавай с пираньями».
Я рыкнул и цапнул зубами тварь, вцепившуюся в правую кисть. К моему удивлению, у пираньи оказалась очень крепкая чешуя, мои зубы ее не пробили, зато сама суперловкая бестия вцепилась мне в губу, где, как известно, нервных волокон больше, чем во всем остальном организме, вместе взятом.
Это было уже совсем больно. Оч-чень.
Я рванулся к островку из последних еще не перекусанных жил. Сделал пять шагов. На шестом правая нога провалилась в ил по колено. Левая тоже. И тут же вода вокруг меня вспучилась сотнями рыбьих спин.
И тогда я завыл.
Потому что понял, что сейчас меня сожрут.
Правильно говорят, что слезы приносят облегчение, правильно. Мне они его тоже принесли. Едва я заплакал, как сразу понял, что надо делать. Как спасти остатки моей шкуры от тотального побоя. Я свалился на спину и, отталкиваясь от ила каблуками и ныряя в липкую грязь, забулькал к суше.
Я толкался ногами, пихался руками и помогал себе спиной – так было быстрее, островок приближался. Когда уровень грязи понизился, а дно стало тверже, я сумел подняться на ноги в третий раз. Штанина на правой ноге была разгрызена в лохмотья, скотч, крепящий супербулат, тоже. Я выхватил нож и с удовольствием воткнул в глаз ближайшей тварине.
Это ее ничуть не смутило. Тогда я попытался вспороть ей жабры, но не успел. На островке неожиданно нарисовался странный человек, похожий на бродячий скелет в рубище.
Именно в рубище. Вообще, раньше я никогда не видел настоящего рубища, но представлял его себе именно так. В виде старого прогнившего мешка с дырками для рук и головы, перепоясанного ржавой веревкой, с пятнами от дегтя, с зеленой плесенью. Из дырок торчали руки в черной ситцевой рубахе в белый горошек.
– Стойте! – крикнул тип в рубище. – Заклинаю вас всем святым, стойте же!
Я машинально замер.
– Отлично! – тип в рубище вытянул перед собой руки. – Отлично, я сейчас!
Он задергал руками, подозрительно загудел, затем из его пальцев вырвались желтые молнии. Молнии вонзились в воду.
Зубы у меня заломило, волосы затрещали, между указательным и мизинцем правой руки проскочила искра, по ногам прошла мощная зудящая дрожь, я свалился в жижу.
Ну вот, подумал я. И началось. Первый тип, которого я встретил на Планете Х, умел пуляться молниями. Всю жизнь мечтал о таком приятеле.
Пока, пока.
Очнувшись, я обнаружил себя уже на суше. Я лежал, вернее, сидел, привалившись спиной к сломанному дереву. Как поэт Байрон в послеобеденном отдыхе. Я все еще был увешан пираньями, но гораздо в меньшем количестве, штук двадцать, наверное, осталось. И дохлых.
Тушка болела и саднила, как будто меня искусали гигантские комары. Или гигантские омары. И те и другие, короче. Кожа в пределах обозримости была покрыта многочисленными язвами, они кровоточили и ныли. Несгораемый комбинезон не покатил, пираньи на него просто плевали.
Рядом со мной на коленях сидел тот самый. В рубище. Не очень высокий, худой, настоящий Мистер Скелетон. Скелетон осторожно обирал с меня пираний и складывал их в большой железный котел. Я сумел рассмотреть, что рыбы в котле было уже порядочно, почти на две трети емкости. Но в котел шли только жирные рыбы. Мелкую и вообще неказистую пиранью Скелетон отбрасывал в сторону. В стороне ее подбирал жалкий кот с проступающими ребрами, свалявшейся шерстью, поломанными усами и следами былого аристократизма на морде. Кот проглатывал пираний почти не прожевывая, рыба собиралась в его желудке и прорисовывалась через тонкую кожу хвостами и мордами, отчего кот походил на мешок, набитый сушеной воблой. Но кот никак не мог остановиться, ел и ел, в результате чего его живот раздулся до таких размеров, что кот не смог встать на ноги самостоятельно.
После чего он мяргнул и регбистским мячом скатился к воде.
– Доминикус! – воззвал тип в рубище. – Котик мой, остановись! Ты же не умеешь плавать!
Не знаю, умел ли Доминикус плавать, но то, что утонуть ему было не суждено, я не сомневался.
– Доминикус! Спасу тебя, спасу! – Тип прыгнул и выручил своего четвероногого друга на самом краю болота. – Доминикус! – Тип стал вытирать кота своим мешком, хотя котяра совсем и не промок. – Я согрею тебя, дорогуша, я сделаю тебе массаж…
Тип принялся жулькать своего питомца на манер гармошки, коту это явно не шло на пользу, он гремел костями и выл.
– Терпи, Доминикус, терпи, у нас пока нет огня, чтобы тебя согреть, я исчерпал весь свой запас энергии, но я согрею тебя…
– Я могу развести огонь, – сказал я.
Тип уставился на меня. Потом сказал:
– Не похож.
– На кого не похож? – поинтересовался я.
– На дауна. Все, кто попадают сюда, первое время похожи на дауна. Глаза, уши… Общее выражение лица… И вообще, сюда может только даун мечтать попасть… А ты вроде как нормальный…
Я погляделся в лужу. На дауна я действительно не был похож совершенно. Похож на идиота. Попавшего в комбайн для приготовления травяной муки.
– Нож. – Я огляделся. – У меня был нож…
– Утонул, – тип развел руками. – Извини, пришлось поторапливаться. Еще чуть-чуть, и от тебя бы одни сырокопчености остались.
Плохо. В ноже был напильник, проволочная пила, вечная зажигалка. Теперь напильника, пилы и зажигалки не было. И ножа тоже не было.
– Не получится? – Тип прижимал к себе своего кота. – С огнем?
– Не получится.