Вот он, момент истины. Час расплаты!
– Гоша… Гоша, ничего не получится, – пробормотала Марта.
– В смысле? – Брат даже побледнел. – Ты это… ты совсем скурвилась, что ли? По?льты за безумные бабки покупаешь, а родному брату, безработному – шиш?! У меня двое детей на шее, Лизка еще в декретном сидит с младшенькой… Один я кормилец!
От его голоса у Марты сжалось сердце.
– Братик… братик мой! – Она хотела его обнять, но Георгий ее оттолкнул.
– Ну ты сука, Марта… Не ожидал!
– Гоша! Да погоди ты… Клянись, что не расскажешь! Клянись, что отец с матерью ничего не узнают! – в последнем отчаянии завопила Марта.
– Чего не узнают? – мрачно спросил брат. Вгляделся в ее лицо. – Колись давай…
– Я уже шестой год… шестой год как… В общем, Олег отнял у меня квартиру, – с трудом произнесла Марта.
– В смысле? Разменялись, что ли? А мать тебе говори-ила, чтобы ты его не прописывала…
– Мы не разменялись, Олег отнял у меня всю квартиру. Я теперь живу в Грязищах, в коммуналке. Дом барачного типа… Три часа езды… Я сейчас к Олегу шла, но… потом схожу, не горит.
– Всю квартиру отнял? Охренеть! – ошеломленно прошептал Георгий.
– Это еще не все. Работу я тоже потеряла. Я не могу работать дизайнером, у меня нет сил… Вдохновение куда-то пропало! В общем, я сейчас в одном госучреждении, помощницей завхоза… Платят мало, особенно по сравнению с моими прошлыми гонорарами… Машины тоже нет. Я ее разбила. Вдребезги.
– Шутишь? – захлопал глазами Георгий.
– Нет. Все правда.
– А… а что Иван твой?
– Иван – не мой. Я наврала, он не жених мне вовсе. Надо же было кого-то предъявить отцу-матери, а то они меня совсем запилили бы…
– Охренеть… Ну ты, Марта, даешь…
– Гоша, ты обещал – никому!
– Лады… Только все равно к нашим ехать сейчас надо. Крестины же!
…В родительской квартире было душно, словно в бане. Окон не открывали – боялись простудить младенчика. Типичная ситуация! От постиранного белья и кастрюль на кухне, в которых варились ингредиенты для салатов, валил горячий влажный пар. Марта поздравила Глеба с Мариной, подарила им гигантскую упаковку памперсов (купили по дороге с Георгием, Георгий настаивал, что памперсы – это самый лучший подарок, а «на барахло нечего деньги тратить!»).
Марина выглядела томной, вялой, почти не разговаривала. Отросшие, темные у корней волосы скрутила на затылке резинкой. Лицо лоснящееся, бледное, одутловатое. Халат, тапочки… У Глеба были красные глаза – не высыпался по ночам, сам вставал к младенцу, названному Виталиком – в честь дедушки.
Зато сам дед, Виталий Викторович, выглядел чрезвычайно довольным:
– Внук. Мальчик! У Гошки девчонки, а тут – внук! Мальчик.
– Ты, бракодел… – дразнил брата Глеб.
– Виталий… уважили деда! – гудел Виталий Викторович. – Пацан! Мальчик то есть. Мужик! На мальчика вся надежда, а девки что, девки – это несерьезно…
Лиза, жена Георгия, мать двух девочек, кисло молчала. Спорить с Виталием Викторовичем – себе дороже…
Марта ушла на кухню – помогать матери.
– Марта, а Ивана что не взяла? – спросила Нина Павловна.
– Он в командировке… На эти… на этюды уехал! – соврала Марта. «Только бы Гошка не проболтался!»
В седьмом часу все сели за стол.
– Марта, а ты чего не ешь? Совсем кожа да кости… Ну-ка, оливье себе накладывай! – скомандовал отец.
– Ужас во что превратилась… – поддакнула мать. – Мода у них сейчас такая – на диете сидеть.
– Девки – дуры! – Виталий Викторович на радостях опрокинул в себя сразу целый стакан водки и моментально побагровел. – А вот мальчик… У меня двое пацанов. Я – не бракодел!
– А я? – вырвалось у Марты.
– Что – ты?
– Ты про меня забыл. У тебя же еще есть дочь… – сказала Марта и тут же пожалела о том, что не промолчала.
– Ну, ты отрезанный ломоть… Была да сплыла. Если б не Гошка да Глебка… – фыркнул отец.
– Сокровища мои! – Мать потрепала сыновей по кудрявым чубам. – Красавцы, умницы… Надежда наша, да, отец?..
Марту вдруг затрясло. Эти разговоры, эти лица, эта обстановка…
– Марта, когда замуж? – спросил Глеб. – Когда матери внуков еще родишь? А то я, видишь, за всех отдуваюсь…
– Я не хочу детей, – вырвалось у Марты.
– Совсем плохая… – отец покрутил пальцем у виска. – Мать, ты слышишь, что она говорит?
– Я не хочу, – повторила Марта.
– Почему это? – недобро спросила Нина Павловна. Она тоже выпила рюмку на радостях и от усталости и водки тоже стала взвинченной, чувствительной.
– Мама, не надо…
– Нет, ты скажи!
Надо было промолчать. Не портить праздник. Не огорчать родителей, которые радовались внуку, как могли… Но Марта вдруг произнесла:
– Я уже вырастила двоих. Устала.
– Это ты о чем?
– О том, что я вырастила Глеба и Георгия. И мне этого хватило.
Отец еще больше побагровел:
– Мать, ты слышишь?!
– Папа, прости. Не надо волноваться… – пробормотала Марта.
Марина, зевая, сидела с крошечным младенчиком на руках, и разговор за столом ее совсем не волновал. Лиза тоже не реагировала – она пыталась накормить двух своих девочек, одновременно с обеих рук. Глеб с Георгием усмехались.
– Мать, ты слышишь?! Чем она нас попрекает?..
– Ничем я вас не попрекаю. Просто говорю, что я вырастила братьев, сама. Мама даже декретный отпуск не брала! – Марта говорила о том, о чем хотела сказать все эти годы. Вот только день выбрала неудачный.
– Мы для тебя все… А ты! Это ж твои братья, родные!
– Я их очень люблю. И вас люблю. И мне нетрудно было возиться с ними, – сказала Марта, уже окончательно потеряв над собой контроль. – Но я хотела бы, чтобы мне хотя бы спасибо…
– Да мать работала, словно лошадь! – вдруг страшно заорал отец.
– А зачем она работала? Ты же тоже работал, и нам хватало выше крыши… Мебель покупали, дачу строили… А зачем? Могли бы обойтись! Я не хотела быть нянькой, я хотела быть как другие девочки… Я хотела детства! – Марту затрясло еще сильнее. – Училась во вторую смену, утро – с младенцами, вечер – с младенцами, днем в школе носом клевала, уроки ночью делала… Мы вполне могли прожить на те деньги, что зарабатывал папа!
– Ты наши деньги-то не считай! Ты жила на них! – резко сказал отец.
«Что я делаю? – с ужасом подумала Марта. – Я только все испортила…»