«Все теряются, – рассуждал Мика. – Сначала потерялся он, и мы с мамой еле нашли его. Сейчас потерялся я. Но я же сам и нашелся! Это просто ужасно, когда люди не могут найти друг друга!»
* * *
Телефон время от времени звонил, и каждый раз Катя вздрагивала.
– Ну? – с надеждой спрашивала она Ганина. – Что сказали?
– Пока ничего не известно... – сдержанно отвечал тот.
Когда стемнело, Кате стало совсем худо. Она уже ничего не спрашивала, только прижимала руки к груди.
А потом, сняв в очередной раз трубку, Ганин вдруг переменился в лице, закричал:
– Никуда не уходи! Мы сейчас будем!
– Он? – бросилась к нему Катя. – Гриша, это он?
– Да. Он ждет нас на Павелецком, у пригородных касс. Все в порядке, поехали!
Ганин улыбнулся и стиснул ее в объятиях. И вдруг поцеловал – совсем не так, как полагается людям, давно ставшим друг другу чужими.
– Потом... – оттолкнула его Катя. – Поехали же!
Всю дорогу она была в совершенно невменяемом состоянии – то плакала, то смеялась, то начинала дико переживать: вдруг они сейчас приедут, а сын снова пропадет... И лишь на мгновение в ее голове мелькнуло воспоминание о поцелуе. Вернее даже, не о поцелуе, а о том, что она ответила Ганину. «Зачем я ему сказала это слово? – с досадой подумала она. – При чем тут «потом»? Вот глупая... Никакого «потом» не будет!»
Они кое-как припарковали машину, побежали к зданию вокзала...
– Катя, не туда! – схватил ее за руку Ганин. – Пригородные кассы – вон они...
– Вижу... – отозвалась она, не слыша собственного голоса.
Они нырнули внутрь вокзала. Толпа людей, баулы, тележки...
В конце зала, прислонившись к стене, стоял сын. Он, тревожно нахмурившись, смотрел куда-то в сторону. Потом повернул голову и вдруг увидел Катю и Ганина. Вспыхнул от волнения. И побежал к ним.
Катя и Ганин, на шаг впереди нее, расталкивая людей, неслись ему навстречу.
Раскинув руки, Мика обнял отца. Ганин сгреб его в охапку и закружил вокруг себя.
Катя едва не споткнулась...
Она стояла и смотрела, как сын, зажмурившись, счастливо хохочет. И как Ганин тормошит и щекочет того, словно совсем маленького ребенка. Она ничего не понимала.
Сын бросился к Ганину, а не к ней!
Правда, через несколько мгновений Мика вырвался из объятий отца и повис теперь уже у нее на шее, цепляя волосы. Но тем не менее она оказалась второй! «Какая ерунда... – тут же сказала она себе. – Это все потому, что Ганин обогнал меня!»
– Мика, мальчик мой...
– Ма, ну все же в порядке... Я же нашелся! Не плачь, пожалуйста...
– Разве я плачу? – удивилась она.
– Еще как! – Он принялся чумазой ладошкой тереть ей лицо. – Вон, сырость какая... Па, дай ей платок!
– Ты лучше скажи, что было... Ты в порядке? Они тебе ничего не сделали? – повернул его к себе Ганин.
– Все в порядке, – серьезно кивнул Мика. – Мы на какой-то даче были. Я этого Носферато за палец укусил... Он совсем псих, а тетка еще ничего... Она меня и выпустила. Она сказала, что ты, мама, виновата в смерти ее дочери.
– Чушь собачья, – сурово произнес Ганин. – Мама ни в чем не виновата.
– А еще она про дядю Лешу говорила, но тут уж я сам понял, что она чего-то путает...
– Ладно, поехали домой, – оглянулся на Катю Ганин. – Ты, наверное, голодный, да?
– Еще как! – радостно ответил Мика. – Слушай, может быть, завалимся сейчас в японский ресторан на радостях, а?.. Мама-то там еще не была!
– Какой еще ресторан?! – схватилась за голову Катя. – Нет, правда, поехали домой!
...Только к середине ночи в квартире наступила тишина.
Мика уснул, Ганин переговорил с кем надо, рассказал, что мальчик сам сбежал от похитителей, с его слов объяснил, где, возможно, прячутся Нелли с Германом...
Кате он отвел одну из комнат. Но заснуть она никак не могла – все лежала и в темноте прокручивала события сегодняшнего дня.
Она была страшно напряжена, нервы – как натянутая струна. «Это чудо. Да, это чудо, что все закончилось так хорошо... Мой мальчик жив! Если бы с ним что-то случилось, то я бы... – Катя всхлипнула и вытерла слезы, тут же брызнувшие из глаз. – Нет, нет, лучше не думать об этом! Все же хорошо... – Она попыталась сменить направление мыслей. – А Ганин был так добр ко мне! Он очень старался... Ну да, еще бы он не старался – это ведь и его ребенок пропал! Только непонятно, зачем он меня поцеловал... Хотя, в общем, понятно – от избытка чувств. От избытка чувств... А зачем я ответила ему – «потом»? Ужасно глупо!»
Она повернулась на другой бок.
По темному ночному небу плыла полная луна.
Катя встала, задернула штору. Снова легла.
Дверь тихонько скрипнула.
– Катя... – сказал Ганин.
– Что? Все в порядке? – Она тут же села, кутаясь в одеяло.
– Да. Чего ты испугалась? – Он подошел, сел рядом, провел ладонью по волосам.
– Ты хотел поговорить?
– Нет.
Он через голову стянул с себя рубашку.
– Ганин! – яростно прошептала она. Вот оно, это дурацкое «потом»! Вот оно чем обернулось!
– Тише, тише... – Он скользнул к ней под одеяло, обхватил плечи. Его ладони были – как огонь.
– Ганин, я тебя ненавижу... – сквозь стиснутые зубы пробормотала она. Но сопротивляться не могла. И не хотела.
– Катя, – едва слышно выдохнул он. Тепло от его дыхания щекотало ей шею. – Ка-тя...
Он снова поцеловал ее. Только теперь поцелуй длился очень долго. Он как будто хотел выпить из нее душу. И она ответила ему тем же. Она впилась в него, вцепилась в него – и Ганин для нее тоже стал источником. Источником сил. Все те муки и переживания, которые пришлось пережить им сегодня вдвоем, могли компенсироваться только одним – этим объятием.
Больше они не произнесли ни слова, боясь разрушить призрачную ночную тишину.
Они столь нетерпеливо прижимались друг к другу, что почти теряли сознание. Только кровь ритмичным прибоем звенела у каждого в ушах.
Если бы кто-то за день до того сказал Кате, что она будет заниматься любовью с Григорием Ганиным, она бы рассмеялась этому человеку в лицо.
Но вот оно случилось – то самое, невозможное. Ее ладони скользили по его спине. И он прикасался к ней.
Наверное, именно потому, что происходящее казалось таким невероятным, невозможным, немыслимым (фантазия, сон, выдумка!), – ощущения были столь остры. Тяжесть его тела, тепло дыхания...
Она хотела оттолкнуть его, но вместо этого обняла его еще крепче.