Он хихикнул.
— Самое удивительное, что возникновение в народе устойчивости к магии всегда застает врасплох и самих волшебников тоже. Каждая империя думает, что уж она-то не такая, как другие, что с ней-то такого не случится. Они забывают уроки прошлого, даже самые свежие. Глэдстоун не добрался бы до Праги так быстро, если бы половина чешской армии не устроила забастовку. Это серьёзно ослабило империю. Но мой хозяин и его приятели уже позабыли об этом факте. Он понятия не имеет, как тебе удалось тогда расправиться с мулером. Кстати, они с Гирнеком и в самом деле чересчур задерживаются. Я начинаю думать, что с ним что-то стряслось. Увы, что бы это ни было, оно не смертельно, а то бы меня тут уже не было.
Якоб! Китти так увлеклась речами демона, что совсем позабыла о своем друге! Девушка покраснела. Она ведь разговаривает с врагом — с убийцей, похитителем, жутким нелюдем. Разве можно так терять бдительность?
— Знаешь, — продолжал демон доверительным тоном, — я вот все никак понять не могу. Ну почему ты явилась за этим Гирнеком? Ты ведь наверняка понимала, что это ловушка. Он сам говорил, что ты с ним уже много лет не виделась.
— Не виделась. Но ведь он попал в эту историю из-за меня, верно? — проскрежетала Китти.
— Ну да-а, — протянул демон. — Я просто нахожу это странным, только и всего.
— Да что ты можешь об этом знать, демон?! — Китти побледнела от ярости. — Ты же чудовище! Как ты вообще смеешь хотя бы представлять себе, что я чувствую?
Она просто кипела от злости.
Мальчишка неодобрительно цокнул языком.
— Позволь дать тебе дружеский совет, — сказал он. — Вот тебе, например, будет приятно, если тебя станут называть земляной тварью женского пола? Так вот, аналогичным образом, когда ты обращаешься к духу, такому, как я, слово «демон», откровенно говоря, является унизительным для нас обоих. Точный термин будет «джинн», хотя при желании можно добавить такие эпитеты, как «благородный» или «блистательный». Это просто вопрос вежливости. Чтобы нам с тобой и впредь оставаться в дружеских отношениях.
Китти хрипло расхохоталась:
— Какие могут быть дружеские отношения с демоном?
— Как правило, никаких. Всё-таки уровень мышления чрезвычайно различен. Но тем не менее бывало…
Он не договорил и сделался задумчив.
— Да ну?
— Уж поверь.
— И когда же такое бывало?
— О-о, давным-давно… Не важно.
Мальчик-египтянин пожал плечами.
— Ты все сочиняешь.
Китти ждала продолжения, но мальчишка разглядывал свои ногти и молчал.
После длительной паузы Китти наконец нарушила тишину:
— Так всё-таки, зачем Мэндрейк спас меня от волков? Я не вижу смысла.
Мальчишка хмыкнул:
— Это же очевидно. Ему нужен посох.
— Этот посох? Зачем?
— А ты как думаешь? Ради власти. Он пытается заполучить его раньше остальных.
Мальчишка говорил сухо и отрывисто. Похоже, у него испортилось настроение. И тут до Китти наконец дошло.
— Ты хочешь сказать, что этот посох — ценная вещь?
— Еще бы! Посох Глэдстоуна! Вы ведь это знали, иначе зачем было вламываться в гробницу?
Перед мысленным взором Китти вновь предстала театральная ложа и золотой ключ, брошенный на пол так, чтобы попасть в её поле зрения. Она услышала голос их благодетеля, упомянувшего о посохе словно бы так, между прочим. Она увидела устремленные на неё бледные глаза Хопкинса, услышала, как он вполголоса осведомляется о посохе. Ей сделалось тошно — она поняла, что её предали.
— А-а! Так ты не знала!
Джинн не сводил с неё блестящих глаз.
— Тебя подставили. Кто? Этот Хопкинс?
— Да, — ответила Китти слабым голосом. — И ещё кто-то — его лица я так и не видела.
— Жаль. Наверняка это был один из ведущих волшебников. А что до того, который это мог быть, выбирай любого. Они все один хуже другого. И всегда готовы свалить грязную работу на кого-то ещё, будь то джинн или человек.
Тут он моргнул, словно ему в голову пришла идея.
— Про голема ты, видимо, ничего не знаешь?
Китти это слово ничего не говорило. Она покачала головой.
— Я так и думал. Это огромная и вредная магическая тварь, которая в последнее время сеет хаос по всему Лондону. Им кто-то управляет, и мне ужасно хотелось бы знать, кто именно. Хотя бы потому, что он меня едва не прикончил.
Говоря это, мальчишка выглядел настолько возмущенным, что Китти с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться.
— А я-то думала, ты — благородный джинн, наделенный необычайным могуществом! — заметила она. — Как же вышло, что голем тебя одолел?
— Дело в том, что он устойчив к магии. А если я подбираюсь к нему вплотную, он высасывает мою энергию. У тебя и то больше шансов остановить его, чем у меня.
Он сказал это таким тоном, словно это была величайшая нелепость на свете.
— Ну, спасибочки! — ощетинилась Китти.
— Я серьёзно. Сила голема — в манускрипте, который вложен ему в рот. Если подобраться поближе и выхватить рукопись у него изо рта, голем вернётся к своему хозяину и снова превратится в глину. Я один раз видел такое, ещё в Праге.
Китти рассеянно кивнула:
— По-моему, это не так уж сложно.
— Ну да, только для начала надо проникнуть сквозь удушающую чёрную тучу, которая его окутывает…
— А-а… Да, действительно…
— И как-то увернуться от его кулаков, которые без труда крушат бетонные стены…
— А-а.
— А в остальном — да, плевое дело.
— Ну, а если это так просто, — с жаром осведомилась Китти, — как же получилось, что волшебники до сих пор его не остановили?
Джинн холодно усмехнулся:
— Просто для этого требуется личная храбрость. Они ведь сами-то никогда ничего не делают. Всё время полагаются на нас. Мэндрейк приказывает — я повинуюсь. Он сидит дома, я иду и рискую собственной шкурой. Так уж устроена жизнь.
Голос мальчишки сделался старым и усталым. Китти кивнула:
— Да, тяжело тебе…
Он пожал плечами:
— Так устроена жизнь. Выбора-то нет. Потому мне и стало интересно, отчего ты явилась спасать Гирнека. Посмотрим правде в глаза: это был дурацкий поступок, и никто не заставлял тебя это делать. Тебя никто ничего делать не заставляет. Ты сделала глупость, но из прекрасных побуждений. Поверь мне, приятно видеть такое после стольких лет общения с волшебниками.
— И вовсе не глупость! — возразила Китти. — А давно ты с ними общаешься?