Вон и лестница, дубовые перила, лампа под потолком, единственная лампа горит…
И тут Катя внезапно похолодела. Стеллаж отдела «Тысяча мелочей» – вот здесь на полке… она же проходила мимо этой полки… деревянная подставка, из нее торчали кухонные ножи…
А теперь деревянная подставка пуста.
Марк подошел к перилам и заглянул вниз. Потом опять сделал жест – ждем.
Ждали… И вот начали быстро, бесшумно спускаться на второй этаж, где отдел постельного белья.
Среди теней огромного торгового зала ничего толком не разобрать. Внезапно Марк дернул ее за руку, пригнулся, и они буквально рухнули на ступеньки, прижавшись к перилам.
Шаги…
Там, в дальнем конце зала…
Шаги и еще какой-то звук…
Словно что-то тащат по полу, с большим усилием тащат за собой.
В центре у прилавка – тусклый круг света от лампы на потолке.
Внезапно в этом круге появилась согнутая фигура. Пятясь… медленно, очень медленно, словно стараясь продлить удовольствие, тащит… как паук тащит по паутине свою добычу… тащит, волочет по полу…
Катя увидела раскинутые руки и светлые волосы, растрепанные, светлые космы, подметавшие пол.
Странная фигура в круге света пнула свою добычу ногой, распрямилась.
Джинсы, ветровка, бейсболка – козырек низко нависает…
А на освещенном пятачке у прилавка на полу кругом разложены кухонные ножи – разделочные, для резки мяса, ножи-пилы, ножи-тесаки, гордость и слава золингеновской стали.
Там ведь тогда было три жертвы…
А теперь осталась одна…
Двоих задушили…
А третью…
Продавщицу мороженого…
Кровь текла по всему полу…
Кровь текла по ступенькам, как на бойне…
Тень на стене… гигантская тень на стене…
Я вернулся…
Сейчас вы увидите, что я буду делать с ней…
– Не смей!! – Катя крикнула это на весь универмаг, когда увидела руку с ножом, уже занесенную над жертвой…
– Феликс, не смей!!
Вспыхнул свет карманного фонаря – Марк ослепил им нападавшего, и Катя… потрясенная Катя увидела лицо под низко надвинутым козырьком.
– Брось нож, сука!! – крикнул Марк.
Но, не разбирая, кто перед ней, лишь яростно-истерически визжала Ева… Ева Комаровская бросилась на них.
Удар! Разящая сталь…
Катя увернулась и кинулась к лежавшей на полу… Женщина… молодая… совершенно незнакомая… светлые волосы… Рот залеплен скотчем и запах… сильный запах хлороформа…
– Вы живы? – Катя сдернула скотч с ее губ. – Вы живы?!
Удар!
Если бы не Марк, лезвие ножа вошло бы Кате в левое плечо, – Марк мощным ударом отбросил Еву Комаровскую к стеллажам, но она кинулась снова, выкрикивая проклятия.
– Сука, ты меня порезала! Ну держись!
Марк повалил ее на пол, выбил нож и…
Безумная… потерявшая разум… жаждущая крови, она все же была только баба… И сопротивлялась под градом ударов его пудовых кулаков недолго. И вот она затихла, оглушенная болью.
Марк поднялся, наступил на нож.
– Вы живы? – Катя тормошила женщину, лежавшую на полу. Та открыла глаза и застонала. Но этот стон вселял надежду.
– Можете сесть? Дайте я вам помогу, – Катя поддержала ее. – Вы кто?
– Василиса? – Марк, зажимая рукой порез на бедре, подошел к ним, хромая. – Да это ж зазноба моего босса!
– Я Василиса Краузе. – Женщина с помощью Кати поднялась на ноги. – А вы кто? Вы мне жизнь спасли, никогда этого не забуду.
– Я капитан Петровская из милиции. Слава богу, все закончилось… Сейчас я позвоню нашим. – Катя полезла за мобильным телефоном.
Но Марк опередил ее.
– Не надо никуда звонить, детка. – Кровь из раны на бедре пропитала его штанину, но он, казалось, уже не замечал этого.
В руках его был пистолет и дуло… крохотная черная дырочка…
– Обойдемся без твоих ментов. – Он тяжело дышал. – Я понял, что ты кое-что знаешь по вопросу, который меня крайне интересует. И ты сказала не все. Говори… выкладывай все про ту машину.
– Никакого гаража под универмагом нет.
– Неужели?
– Если он и есть, то в другом месте. – Катя помогла Василисе Краузе подняться на ноги.
– В каком это другом?
– Убери пистолет. Мне наплевать на инкассаторскую машину, я должна доставить вот ее, – она кивнула на распростертую на полу Комаровскую. – Она убийца, Марк.
– Говори все, что знаешь про ту машину, иначе… иначе я ее здесь прикончу. – Марк поставил на грудь Комаровской ногу и взвел курок. – Не веришь мне? Считаю до трех. Раз…
– Марк, не смей! Это дело… мы должны, обязаны раскрыть его до конца… это преступление… тридцать лет ведь прошло, и потом повторилось… Почему она? Я видела сейчас все своими глазами, но я не понимаю… Почему она этот чертов имитатор? Почему Комаровская?!
– Два… есть опасность ничего так и не узнать, детка… три…
– Марк! Если инкассаторскую машину действительно спрятали, то не здесь, гараж, возможно, в Партийном переулке, старое здание, строил тот же самый архитектор… и там другой вход в спецзону!
– Лжешь?
– Я могу ошибаться, но я не лгу, я так думаю, понимаешь?
– Хорошо, ладно.
Марк рывком поднял с пола Комаровскую.
– Слушай ты, хорош прикидываться, у меня времени нет, – он взял ее за подбородок. – Надо же, сколько ножиков припасла, разложила…
– Зачем вы все это сделали? Почему? – спросила Катя.
Комаровская посмотрела на нее, потом на Василису… Взгляд ее уплывал – куда-то туда, в темноту, словно она видела там кого-то, скрытого от них…
– Ты тоже говорить не хочешь, тварь? – Марк убрал пистолет и нагнулся за ножом. – Я не менты, это они с тобой полгода следствие рассусоливать станут, а у меня времени нет… Говори все!
И он с размаху и вроде не очень сильно полоснул ее ножом по открытой ладони. Комаровская взвизгнула, забилась в его руках, а он приставил нож к ее щеке.
– Щас в момент так рожу разрисую, – прошипел он. – Ну?
– Это не я, это все он… это он! Это он тогда их всех убил!
Голос Комаровской сейчас был каким-то другим… жалобные детские нотки проскальзывали в нем, и интонация… она тоже смахивала на детскую… Кате стало страшно.
– Кто он? – спросила она.
– Матвей…
– Маньковский?!