«Жигули» тихо и плавно остановились. Сидоров, выскакивая, даже дверью не хлопнул — прикрыл аккуратненько.
Слева, при въезде во двор дома, маячил забрызганный «уазик», а рядом с ним ржавая иномарка — древний «Форд», из тех, что бегал по дорогам Нового Света в баснословные времена Элвиса Пресли и безобразий «Уотергейта».
— Принесло уже, — прошипел Сидоров, сверля «Форд» ненавистным взглядом.
— Кого? — не понял Кравченко.
— Есть тут один придурок. Академик.
— Ученый, что ли?
— Всей и учебы, что в вашей Москве академию кончил. Его к нам замом по работе с личным составом спустили. Ну с последующей перспективой, естественно. А наши тоже не идиоты, видали таких академиков знаешь где? Ну и пока в розыск пихнули вторым замом по СКМ — не все в научных сферах витать, пусть и «на земле» в дерьме покопается, а он…
— Шура, это не твои коллеги там? — прервал эту неуместную малопонятную тираду Кравченко, — вон, кажется, местный жэк.
На ступеньках жэка их поджидали двое сотрудников милиции хотя и в штатском, но узнаваемые с первого взгляда.
— В третьем подъезде вроде никого, — сообщил один, здороваясь со всеми за руку (Кравченко и Шипов тоже удостоились чести, что весьма пришлось им по душе). — На чердаке — замок. Правда, в трех квартирах вообще глухо, несмотря на такую рань. То ли хозяева на даче, то ли… Горохов за техником-смотрителем ушел, сейчас по домовой книге проверим, кто там отсутствует.
Кравченко оглядел двор: палые листья на асфальте, вон хромой кабысдох проскакал на трех лапах, марли в форточках открытых колышутся от ветра. И тишина. Из соседнего подъезда выполз тучный мужчина с кейсом и, переваливаясь, зашагал к скучающей под желтой липой «девятке» — жильцы начали трудовой день.
А следом из того же подъезда выскочил и покатился (другим словом это быстрое и верткое перемещение в пространстве и назвать-то нельзя) круглый коротышка в строжайшем сером костюме, павлиньем галстуке и мафиознейших черных очках. При виде его лицо Сидорова перекосила ядовитая гримаса.
— Салют начальству, — процедил он.
— Вызывайте подкрепление, и пусть ГАИ сюда подгонит пару машин. — Коротыш, проигнорировав приветствие, обратился к коллеге в штатском. — Думаю, есть прямой смысл начать отработку всего жилого сектора одновременно. Возьмем все подъезды и… А почему здесь посторонние? — он ткнул в сторону Кравченко пухлыми пальчиками.
— Это мои понятые, — Сидоров встал грудью на защиту. — И вообще, рано ты здесь распоряжаться начал.
— П-а-апрашу не пререкаться! — Коротыш сдвинул черные стеклышки на самый кончик курносого носа. — Вся эта операция поручена мне, и я теперь отвечаю за…
— Он мой, ясно тебе? — Сидоров понизил голос до мелодраматического шепота.
И они тут же уставились друг на друга, как два кота перед дракой.
— Почему здесь до сих пор посторонние? Вы жильцы дома? Ваши документы. — Коротыш двинулся в атаку первым. — Если не жильцы, па-а-прашу покинуть…
— Ребята, стойте и не дергайтесь, — веско парировал Сидоров.
— Это прямое неподчинение…
Но коротышку прервали: из-за угла дома появился еще один милиционер в штатском, а вместе с ним неопрятная с виду женщина в бигуди, в плаще и ботах на босу ногу, по-хозяйски бренчащая ключами в кармане — техник-смотритель.
Вопрос липовых «понятых» и «па-апрашу покинуть» на время заглох. Кравченко догадался, что наверняка этот гном с галстуком и есть ненавистный Сидорову «академик» Палилов.
— Они ведь еще не уверены, в доме этот маньяк или нет, — шепнул Шипов. — А уже спорят о том, кому его брать. Как-то странно все это у них начинается, вся операция по задержанию. Я это себе совсем не так представлял.
Кравченко глянул на парня с жалостью.
— Он представлял! Воображение — химера. Так, что, ли, Муссолини говорил?
— Он никогда так не говорил.
— Да? Впрочем, не суть важно. А ты знаешь, того… сними эту свою пращу, — Кравченко указал глазами на ремень, все еще обвивающий руку Шилова. — Не панки ж тут счеты сводить собрались, а уполномоченные законом органы.
Энергичный Палилов, негодующий Сидоров и их милицейские коллеги вместе с техничкой скрылись в помещении жэка. Точно из-под земли вырос патруль ППС, вооруженный до зубов. Затем на углу с визгом тормознул облезлый «рафик», а из него горохом посыпались крепкие молодые люди в шнурованных башмаках, черных беретах и серо-пятнистом камуфляже.
— Царица небесная, никак выселять кого собираются?
Кравченко обернулся: старуха с кошелкой, из ранних «рыночниц» — глазки так и зыркают, острые, как шильца, а в каждой морщинке мумифицированного личика — истовое любопытство.
— Нет, бабуля, наоборот! — обнадежил он. — Сослуживцы сослуживца вселяют. Видишь, сколько гостей — новоселье у нас намечается.
— Да ну? Новоселье.
— А вы сами-то из какого подъезда?
— С энтого вон, — старуха кивнула на «проверенный» третий.
— Говорят, квартиры у вас зря пустуют.
— Какие квартиры? У нас? Да как же это.., права такого не имеют! Хозяева ж им есть. Это Клавка небось, смотрительша, душа ненасытная, за взятку кого сует сюда, — старуха вытягивала шею. — А жильцы ейные как же? Куда ж их, на улицу, што ль?
— А где жильцы-то? — поинтересовался Кравченко.
— Полуэктовы в деревню к родне уехали картошку копать. Сам-то в отпуске, ну и жена взяла за свой счет. Этот, с третьего этажа, из тридцать четвертой, Михаил Палыч, в больнице, рожа у него какая-то на ноге возникла. Нешто только рожи на ногах бывают? А Гвоздев.., да это его, што ль, выселяют?
— А это кто такой? — Кравченко улыбался душевно.
Но тут дверь жэка распахнулась, и появились Сидоров и Палилов.
— Я руководству доложу! — выкрикнул последний.
— Докладывай, — разрешил первый, позаимствовал у коллеги рацию и начал настраивать канал.
— Вас отстранили от участия в этой операции за допущенные грубейшие нарушения в работе, а вы… А почему тут снова посторонние?!
Старушка охнула, вцепилась в кошелку и заковыляла прочь. Однако дошла только до угла: избрала новый наблюдательный пункт и замерла выжидательно. Через минуту к ней присоединился мужчина, выгуливавший охотничью лайку, затем подошел некто в замызганной спецовке с фибровым чемоданчиком — по всему местный сантехник, подкатили на роликах два сорванца с яркими рюкзаками-ранцами. Двор оживал, зеваки сбивались в стаю.
— Все оцепить тут, посторонних никого не пускать, жильцов тоже не пускать, вернее, на работу пусть идут, но если будут путаться под ногами, то словом жестко разъяснять, — решительно распорядился коротыш. — И никакой информации никому. Если подозреваемый скрывается в доме, будем брать его профессионально, без шума.