— Черт возьми! Он же сам меня просил. Это срочно, молодой человек. Где же мне искать его?
— Вряд ли найдете. Он уехал в Суздаль. Перезвоните дня через два.
Колосов аккуратно опустил трубку и в сердцах плюнул: узел требовал, чтобы его немедленно разрубили, а тут...
Вечер. 22.00. Кравченко и Мещерский сидят в офисе Чугунова на Кутузовском проспекте. Контора пуста, все сотрудники и клерки давно смотрят дома по телевизору «Санта-Барбару». Офис караулят только двое дежурных охранников, ночной швейцар, да круглосуточно включен автоответчик.
Кравченко смотрит на часы. Пора. Набирает номер и нажимает кнопку записи: этот разговорчик должен остаться в веках! Гудки. Мещерский нетерпеливо откидывается на спинку кожаного кресла.
Но вот трубку сняли.
— Алло, добрый вечер, мне нужен Данила.
— Я вас слушаю. — Голос приятный, звучный, мужественный и вежливый.
— Говорит начальник охраны Василия Чугунова Вадим Кравченко.
— Рад знакомству.
— Иван Арсеньев сказал, что с вами можно договориться насчет взноса за «Саломею».
— Деньги уже у вас?
— Да.
— Отлично. Привезете их завтра утром, к десяти, в Холодный переулок, дом двенадцать. Я вас встречу. «Саломея» будет показана завтра же в одиннадцать вечера по тому же адресу — — Утром деньги — вечером стулья. — Кравченко хмыкнул. — Дорогой мой, такую сумму я не могу отдать без всяких гарантий.
Собеседник помолчал секунду, затем усмехнулся.
— То, что я назвал вам адрес, даже то, что вам дали этот телефон, — уже гарантия. Установить адрес по номеру не проблема — вы ж профессионал, я думаю. Но это наши условия. Утром деньги — вечером стулья. Вы согласны? Или мы попусту тратим время?
— Хорошо. — Кравченко колебался. — Но я привезу вам деньги не один, будет второй охранник.
— Нет. Вы приедете один. Не бойтесь. Мы уважаем своих клиентов, тем более таких людей, как Василий Васильевич Чугунов.
— Ну, хорошо.
— Завтра в десять я вас встречу.
И трубку повесили. Кравченко перемотал пленку и включил запись Мещерскому.
— Двенадцатый дом по Холодному переулку принадлежит Игорю Верховцеву, — сказал он, когда Мещерский все прослушал. — Я навел справки еще сегодня утром через ребят знакомых в конторе моей прежней. Прежде там располагался офис Василия Верховцева. Этот Игорь — его младший брат.
— Того, кажется, убили в подъезде, я что-то в газетах читал. Давно, правда, это было. Он финансовый туз какой-то был. — Мещерский вытащил кассету из телефонного рекордера и передал ее Кравченко.
— Вроде того. Верховцев-младший — богатый бездельник. Бизнесом не занимается. Уступил все дела компаньонам брата. А сам просаживает капитал, доставшийся по наследству.
— Просаживает... А этот Данила, кто он, интересно?
— Секретарь, охранник — что-то в этом роде. — Кравченко вставил кассету с разговором в двухкассетник «Сони» и начал дублировать запись. — Завтра выясню точно. Одну пленку я оставлю себе, другую заберешь ты.
— Хорошо.
— Возможно, пригодится. Да... Значит, «Саломея» будет завтра ночью. Занятно.
— Чучело-то действительно деньги отстегнуло? — спросил Мещерский недоверчиво.
— Уже из банка привезли. В сейфе у него дома. Я завтра сначала к нему заскочу, потом в Холодный.
— Подстраховать тебя? Я проеду вперед и где-нибудь приткнусь.
— Хорошо, спасибо.
— Ты знаешь... — Мещерский замялся. — Зря ты Кате запретил сообщить Колосову о...
— О чем еще? — Кравченко надменно выпятил подбородок. — Ведь ничего пока такого-этакого не происходит. Только свистопляска вокруг какой-то «Саломеи». А потом, они — милиция то есть — слишком громко всегда топают своими коваными сапогами. А тут нужны, как видишь, бархатные перчатки и балетные тапочки.
— Тебя в конторе испортили, Вадя. — Князь улыбнулся и спрятал кассету-дубликат в карман. — Задаешься ты, брат, а того не учитываешь, что ни одна бархатная перчаточка на такую длань, как у тебя, не влезет. Тебе, Вадя, митенки нужны. А насчет балетных тапочек я вообще молчу.
* * *
Вечер. 22.00. Время то же самое. Место — на другом конце Москвы: областная прокуратура, кабинет старшего следователя Панкратова.
— Арсеньев в настоящее время находится в Суздале в отеле «Русская тройка» в компании эстрадного певца Федора Краснова и его ансамбля. Там какой-то юбилей, был вечер, банкет, потом на тройках катались по последнему снегу. «Золотое кольцо», в общем, с бубенцами. — Колосов хмуро докладывает, следователь внимательно слушает.
Панкратов — высокий, костистый, унылый и лысый мужчина сорока шести лет в мятом синем костюме, голубой рубашке и пестром галстуке.
— Арсеньева брать среди этого веселья нецелесообразно: слишком шумно, много очевидцев, — продолжает Колосов. — Лучше сделать это, когда он вернется в Москву. Мы связались с местным УВД, розыск поможет. Вернется он, по нашим расчетам, дня через два — мы возьмем его на Белинку и...
— Вы, Никита Михайлович, отвезете ему повестку в прокуратуру, — отчеканил Панкратов. — Повестку, и все. Он придет сюда, в этот кабинет, сам. Что будет дальше, решу уже я после того, как лично его допрошу. Арсеньев — известный человек в Москве, у него большие связи. Мы должны быть очень осмотрительны. Очень. Здесь комар носа не должен подточить. Чтобы не получилось, как в прошлый раз с председателем того благотворительного фонда. Задержали его вы, по своей инициативе, а расхлебывать кашу, выпускать и извиняться пришлось мне.
Колосов зло прищурился — Панкратов бил по самому больному месту. Действительно, операция с тем «благотворителем» с треском провалилась, несмотря на все их усилия. Информации было выше крыши, а вот легализовать ее должным образом не сумели. Не боги ж!
— Вы отвезете ему повестку в прокуратуру и проконтролируете явку. Подчеркиваю — только проконтролируете, не схватите его, упаси Боже, с вас станется. — Панкратов был сух, как столетний гербарий.
— Но на нем завязано все! Все: Лавровский, Красильникова, Берестова, Кира Ревякина — ее, по показаниям свидетельницы, сажали именно в красную иномарку! — Колосов не желал сдаваться вот так просто, без боя.
— А Ольга Невзорова из Балашихи? Связь между нею и Арсеньевым вами так и не установлена. Да и остальное еще требует проверки. В общем, не будем пререкаться, Никита Михайлович. Руководитель группы — я, к тому же мое начальство в курсе, полностью меня поддерживает. Мне нужен официальный допрос Арсеньева. Если ему суждено признаться в убийствах, пусть делает это у меня в кабинете. Я это правильно и законно запротоколирую. Мне, извините, не нужны бумажки сомнительного юридического качества, которые иногда выдают ваши подчиненные — из лучших побуждений, конечно, — все эти липовые явки с повинной, чистосердечные признания. Это лишний козырь адвокату, если их несостоятельность и недостоверность будет установлена в суде. Я больше проколов не хочу! — Панкратов даже пристукнул ладонью по столу. Лысина его побагровела.