— Пал Палыч, дорогой, у нее проникающее черепное ранение. Рубленая рана на затылке. Убийство это. И произошло оно, по словам эксперта, здесь, у вас, примерно около двух часов ночи. Ее ударили тяжелым предметом по голове. И слон ваш, хоть он и порядочный злодей, тут ни при чем. — Колосов оглянулся на слоновник. — Так вот, в вашем хозяйстве шанцевый инвентарь имеется? Где он хранится? Нам нужно все осмотреть.
— Конечно.., на пожарном щите лопаты, потом в хозблоке… Нельзя же без инвентаря — клетки чистить, убирать…
На территории шапито начался импровизированный «досмотр». Колосов и следователь прокуратуры это особенно подчеркивали, чтобы не пугать труппу — не обыск, граждане, успокойтесь, обычный досмотр. Искали орудие преступления и… "Обращайте внимание на все, что вам покажется подозрительным, — инструктировал сотрудников розыска следователь. — Убийца не по воздуху летал. И хоть и дождь был сильный, следы где-нибудь да и могли остаться.
Особенно следы крови. Ведь мы даже точно пока не установили, где Петрова была убита и откуда был перетащен ее труп в слоновник". — «Черта с два ты теперь это установишь», — безнадежно подумал Колосов, но спорить с гениальной прокуратурой не стал. Сам он занялся опросом очевидцев, выясняя, что происходило в цирке накануне убийства и кто вечером, по возможности последним, видел Ирину Петрову. Воробьев рассказал о возобновлении программы, Баграт Геворкян (Никита лишь теперь тяжело глянул на этого «мужа», беседа с которым теперь должна была строиться бог знает в каком русле) сообщил, что видел вместе с Липским Петрову возле фургона с леопардами — она заканчивала уборку клеток: «Это было около одиннадцати, начала двенадцатого». Генрих Кох повторил, что утром около пяти, готовясь к кормлению животных, искал Ирину.
Заглядывал к ней в вагончик, но там никого не оказалось.
— Гошка сказал, что она не ночевала, — заметил он.
— Это кто такой? — уточнил Колосов.
— Брат младший Романа Дыховичного, Игорь.
Ему шестнадцати еще нет. Он иногда у Петровой ночевал на раскладушке. Ну, когда Ромка напьется и пойдет куролесить, с ним под одной крышей трудно находиться. Ира жалела парня, Гошка у нее хоть спал немного, без этой пьяной карусели.
Кох рассказывал все это тихо, скорбно. Колосов отметил, что внешне Кох выглядел опечаленным и мрачным.
— Валентин тоже потом ее искал, — добавил он. — На меня еще собак спустил, что уборщица опаздывает.
— Насколько я заметил, Разгуляев прибыл сюда позже всех на мотоцикле, — заметил Колосов.
— Он в пять утра, как и я, поднимается. А потом едет на Клязьму — тут же рукой подать до реки. В любую погоду купается, даже осенью. Это он с Клязьмы, наверное, возвращался.
— Никита Михайлович, подите сюда! — крикнул вдруг один из сыщиков. — Там, на грунте у фургона, вроде бы пятна бурого цвета. Я следователю показал, он велел пробу грунта для экспертизы взять.
— Бурого, говоришь? Где? — Колосов проследил, куда указал коллега: автофургон с надписью: «Осторожно, хищники! Опасно для жизни!» Боже, только этого нам еще не хватало!
Пятна подозрительного вида на грунте действительно имелись: над дверями и ступеньками фургона был навес, поэтому грунт у ступенек и сами ступеньки на ощупь оказались относительно сухи. Криминалист взял пробу грунта и соскоб краски со ступенек.
Биотест показал однозначно: кровь.
— Надо осмотреть это помещение. Немедленно, — Колосов объявил это администратору тоном, не терпящим возражений.
Тот позвал Разгуляева и Коха. Дрессировщик открыл автофургон. С тех пор, как в убитой опознали Петрову, Разгуляев сильно изменился — лицо его потемнело, осунулось.
— А что вы собираетесь здесь искать? — спросил он.
— Это уже наше дело, простите, — отрезал Колосов.
— И даже в клетках у львов? — громко осведомился Кох.
Они вошли в фургон. Всего там было семь клеток.
Одна, крайняя, служившая, видимо, запасной, пустовала. В остальных, завидя людей, метались, рычали, бесновались огромные гривастые львы. Подобных злобных сволочей Никита ни разу в жизни не видел!
Прутья в клетках были толстые, но, как на грех, редкие. И то и дело на волю высовывалась когтистая лапа, пытавшаяся зацепить зазевавшегося криминалиста или сыщика. У львов был такой вид, словно их год не кормили. И после бешеного слона это дьявольское сафари вообще уже было как-то чересчур.
— Да что у вас с ними такое творится? — спросил Колосов Разгуляева — тот вел их мимо клеток. Сам он шел спокойно, но осторожно, изредка бросая то одному, то другому зверюге: «Умолкни! Раджа, хватит, я сказал! Не шуми! Тихо!»
— Видимо, загул, — нехотя ответил он. — Ничего нельзя поделать, когда-нибудь это случается с каждым львиным аттракционом.
— Будьте добры, поясните, — сдерживая раздражение, попросил Колосов, наблюдая, как их опергруппа рассредоточивается по львиному фургону — к клеткам никто и близко не подходил, зато старательно осматривали все пустые утлы.
— Насколько мне известно, такое состояние бывает только у львов, у самцов с достижением определенного возраста. Высокое содержание полового гормона в крови, в этом, наверное, все дело. Они сходят с ума. — Разгуляев как-то странно глянул на Колосова, и тот впервые с момента их знакомства заметил, что глаза у этого человека не серо-стальные, как показалось сначала, а синие, как августовское небо. — Становятся сексуально озабоченными, агрессивными, выходят из повиновения. Сначала это можно и не заметить. И вдруг они отказываются идти по вашей команде на трюк и бросаются на вас или друг на друга. — Он наклонился, вытащил из специального ящика для реквизита короткую полированную палку и дотронулся ею до прутьев ближайшей клетки. Бац!
Удар львиной лапой едва не вышиб палку из рук. Лев ощетинился и заревел так яростно, что молодому стрельненскому криминалисту стало дурно, и он вынужден был на минуту выйти на воздух.
— Раджа испытывает сейчас танталовы муки. — Разгуляев без улыбки кивнул на льва. — Мы ему не нравимся, а он не в силах до нас добраться.
— Лев напал на вашего помощника, на Коха, я слышал. — Колосов вспомнил, что ему говорили об этом инциденте и даже о применении оружия. — Его пристрелить надо, он опасен.
— Мы хотели перевести его в другую клетку, а он каким-то чудом сумел отодвинуть «шибр» — это у нас такая специальная перегородка. Схватил Генку и пытался затащить его в клетку. Он уже пытался подобное проделывать, но… В общем, с этого момента я понял, что пришло время расстаться с номером. Львов мы пристраиваем по зоопаркам. Они у меня были девять лет, и это все, что я теперь для них могу сделать.
А стрелять… Вы бы могли прикончить такого вот красавца? И вообще, стрелять — это как-то не в моих правилах.
Разгуляев говорил, а лев хищно принюхивался, а потом снова заревел как ненормальный. Колосову было даже как-то дико (это самое сорное словечко снова бы вырвалось у Кати, доводись ей тут присутствовать): у него свежий труп, новое убийство, ни одной версии, ни одной идеи для плана поисковых мероприятий — а он стоит и слушает байки про загул у львов!