– К тому же я хотел, чтобы ты увидел это.
Он улыбнулся, повернулся и махнул рукой в сторону почти незаметного подъема, ведущего к Маршу. Откуда-то послышались звуки, словно десяток свиней режут одновременно. Бранд вытащил из земли свой топор и принялся осматриваться в поисках врагов, нападающих.
Показалась колонна волынщиков, по четыре в ряд. Они надували щеки. Бранд узнал в первом ряду Квикку, бывшего раба из собора святого Гутлака в Кроуленде, и успокоился.
– Они все играют один мотив, – он перекрикивал шум. – Твоя идея?
Шеф покачал головой и показал пальцем на волынщиков.
– Их. Они сочинили этот мотив. И назвали его «Бескостный, потерявший кости».
Бранд недоверчиво покачал головой. Английские рабы, высмеивающие одного из сильнейших воинов севера. Он никогда не подумал бы...
За двумя десятками волынщиков шли алебардисты, головы их закрывали блестящие шлемы с острыми кромками, каждый в кожаной куртке с нашитыми металлическими пластинами, у каждого на левой руке маленький круглый щит. Они тоже англичане, подумал Бранд, когда они приблизились. Откуда он знает? Главным образом, по росту: ни одного человека выше пяти с половиной футов. Но и среди англичан есть могучие воины, Бранд помнил тех, кто до последнего сражался вокруг короля Эдмунда. Это не просто англичане, а бедные англичане. Не таны, не карлы армии. Крестьяне. Может быть, рабы. Рабы в доспехах и с оружием.
Бранд смотрел на них со скептицизмом и недоверием. Всю жизнь он знает вес кольчуги, знает, какая сила нужна, чтобы владеть топором или широким мечом. Полностью вооруженный воин должен нести – и не просто нести, а пользоваться, владеть – от сорока до пятидесяти фунтов металла. Как долго человек способен на такое? Потому что человек, у которого первым в боевой линии устанут руки, будет убит. Если Бранд называл человека «крепким», это очень высокая оценка. Он знал семнадцать слов для обозначения человека малого роста, и все эти слова – оскорбления.
Он смотрел, как мимо него проходят две сотни пигмеев. Все держали алебарды одинаково, заметил он, прямо над правым плечом. Люди, идущие в тесном строю, не могут позволить себе роскоши индивидуальных решений. Но викинги обязательно держали бы оружие по-разному, чтобы показать свою независимость.
За алебардистами шли лошади, с удивлением увидел Бранд. Не медлительные упрямые быки, которые тащили катапульты Шефа мимо фланга армии Айвара. На первых повозках разобранные балки, уже знакомые Бранду. Это «кидатели», катапульты, стреляющие камнями. У каждой повозки шел расчет, двенадцать человек в одинаковых серых куртках и с белым знаком молота, как у волынщиков и алебардистов. В каждом расчете знакомое лицо. Ветераны зимней кампании Шефа побывали на своих землях, поручили их обрабатывать и вернулись к хозяину, давшему им богатство. Теперь каждый из них возглавлял свой расчет, куда входят рабы исчезнувшей церкви.
Но потом снова что-то новое. За лошадьми какие-то предметы на широких колесах, у каждого длинный хобот лафета приподнят, так что другой конец опущен, словно цыпленок, ищущий червей в грязи. «Толкатель», катапульта, посылающая большие стрелы. И не разобранная, а готовая к действию. Единственное отличие от той, что убила короля Эллу, – широкие колеса; именно такие катапульты свалили Змея Айвара. И опять возле каждой катапульты двенадцать человек, на плечах у них рычаги для наматывания и натяжения веревки, за плечами стрелы.
Они шли мимо, а Бранд заметил, что музыка волынок хоть и изменилась, но не удалилась. Пятьсот человек, которых он уже видел, проходили мимо, потом разворачивались и строились за ним.
Но вот по крайней мере хоть что-то похожее на армию: десятки людей не в строю, не рядами, не маршируя, все на лошадях движутся по дороге, как серый прилив. Кольчуги, широкие мечи, шлемы, знакомые лица. Бранд помахал рукой, узнав Гутмунда, по прозвищу Алчный, во главе своего экипажа. Ему махали в ответ, выкрикивали, чего не делали англичане: Магнус Беззубый и его друг Кольбейн, сжимающие алебарды наряду с другим оружием, Вестлити, который был кормчим ярла Сигварта, и десятки других, все последователи Пути.
– Некоторые уехали, чтобы распорядиться добычей, как ты, – крикнул Шеф на ухо Бранду. – Другие отослали деньги или держат их у себя и остались здесь. Многие купили землю. Теперь они защищают собственную страну.
Волынки одновременно смолкли, и Бранд понял, что его окружило кольцо воинов. Он смотрел по сторонам, подсчитывал, рассчитывал.
– Десять длинных сотен? – сказал он наконец. – Половина англичане, половина норвежцы.
Шеф кивнул.
– Что ты о них думаешь?
Бранд покачал головой.
– Повозки тащат лошади, – сказал он. – Вдвое быстрее быков. Но я не думал, что англичане знают, как впрягать их правильно. Я видел раньше, они их запрягали, как быков, – в дышло. Так лошади сразу выдыхаются и не могут использовать свою силу. Как ты это понял?
– Я тебе уже говорил, – ответил Шеф. – Есть всегда кто-то знающий ответ. На этот раз один из ваших, из твоего собственного экипажа, – Гаути, который хромает. Когда я в первый раз попытался запрячь лошадей, он подошел и объяснил мне, какой я дурак. Потом показал, как вы это делаете в Галланде, где всегда пашут на лошадях. Не новое знание – старое знание. Старое знание, не всем известное. Но как установить катапульту, мы придумали сами.
– Ну, хорошо, – сказал Бранд. – Но ответь мне. Есть у вас катапульты или нет их, лошади везут их или нет, а все-таки: сколько твоих англичан смогут выстоять в боевой линии против обученных воинов? Воинов, которые гораздо тяжелее и сильнее их. Из кухонной прислуги нельзя сделать бойцов передней линии. Лучше нанять танов. Или их сыновей.
Шеф поманил, и два алебардиста подвели пленника. Норвежец, бородатый, с обветренным, но побледневшим лицом, на голову выше своих караульных. Левую руку поддерживает правой, как человек, у которого сломана ключица. Лицо знакомое: этого человека Бранд видел у какого-нибудь лагерного костра.
– Две недели назад три экипажа попытали счастья на наших землях у Йары. Грабили, – сказал Шеф. – Расскажи, чем кончилось.
Человек жалобно взглянул на Бранда.
– Трусы! Не дерутся честно, – рявкнул он. – Нас захватили, когда мы выходили из первой же деревни. Больше десяти моих людей упало, пробитые стрелами, прежде чем мы что-то увидели. Когда мы напали на их машины, они сдержали нас своими длинными топорами. А еще больше их напало на нас сзади. И после того как разделались с нами, меня взяли – у меня сломана рука, и я не мог держать щит, чтобы я увидел, что они сделают с кораблями. Один затопили своим «кидателем». Два ушли.
Он сморщился.
– Меня зовут Снекольф, из Раумарики. Я не знал, что вы, люди Пути, так хорошо обучили англичан, иначе я бы сюда не сунулся. Ты заступишься за меня?
Шеф покачал головой, прежде чем Бранд смог ответить.
– Его люди вели себя в деревне, как звери, – сказал он. – Мы этого больше не потерпим. Я хотел выслушать его рассказ. Повесьте его на подходящем дереве.