— Никита…
— Что?
— Ничего. Я справку твою прочла. Тут неясность одна.
— Где? — Он обернулся, несмотря на обещание «стоять спиной», наклонился над Катей.
— Вот, — Катя ткнула вслепую и точнехонько попала »в подчеркнутого «Ивана Григорьевича», быстро опустила голову — у Колосова было такое лицо, что ей показалось: сейчас он ее поцелует. Наконец-то решится!
— Что же тут неясного? — спросил Никита.
— Нет, просто страшный синяк! — воскликнула Катя. — Тебе срочно надо в медпункт.
Вспыхнула искорка и погасла.
— А, ты насчет Полякова, — медленно произнес Никита, игнорируя ее последнее замечание, — будем проверять. У тебя все вопросы ко мне или есть еще?
— Есть еще, — эхом откликнулась Катя. Хотя она и сама выключила ток, но потерянного мгновения было отчего-то жаль, — у меня для тебя новость.
— Какая? — спросил Колосов и брякнул вдруг ни с того ни с сего: — Что, муж уже приезжает?
Катя усмехнулась: как, однако, причудливо мыслит мужчина. Нет, все же чем-то основным, самым главным мужская логика в корне отличается от женской. Только вот в какую сторону — влево или вправо?
— Мне кажется, в этом деле я смогу тебе немного помочь, — оптимистически бодрым голосом золотой рыбки, обещающей новое корыто, сообщила Катя.
— Ты и так мне помогаешь, вдохновляешь одним своим присутствием.
— Не надо мне грубить. Я серьезно. Я тут сейчас читала эту вашу установку и вдруг поняла, что смогу быть тебе полезна. Дело в том, что одна свидетельница из твоего списка — моя хорошая знакомая.
— Кто именно? — спросил Колосов.
— Анфисочка Берг. Она вместе с Шуркой Семеновым работает, а он большой приятель Михайловского, ну, для которого фирма Мещерского «Столичный географический клуб» организовала тур в Непал. Шура Семенов — профессиональный фотограф, он участвовал в выставке «Туризм нового тысячелетия». Он позвал Михайловского, а тот Мещерского. А Сережечка меня пригласил. Это было, кажется, позапрошлой зимой. И там, на этой выставке, я и познакомилась…
— Стоп, — взмолился Никита, — я уже все понял.
— Там я и познакомилась с Анфисой, — закончила Катя, — она милая и талантливая, профессионально занимается художественной фотографией. Мы с ней очень даже подружились. Правда, последние полгода мы не виделись, но при желании…
— Ладно, хорошо, ясно, — Колосов махнул рукой, — ты слишком подробно объясняешь,
— При желании ей можно позвонить прямо сейчас и пообщаться, — сказала Катя, — я ей сразу скажу про яд, хорошо? Анфиса-умница, с ней не стоит играть в глупые кошки-мышки. Поплатиться можно будет потом за…
— За что?
— За обидное недоверие, если, Конечно… Ладно, об этом пока не будем, — Катя вздохнула. — Ты там список составил тех, кто пищу готовил и подавал в тот вечер? И кто со Студневым за одним столом сидел? Ты всех этих людей подозреваешь?
— Я просто очертил круг возможных свидетелей и очевидцев, с кем мы будем плотно работать.
— И одного «за кадром» оставил — бывшего мужа Авроры? Гусаров не был в тот вечер в ресторане. Почему же ты взял на заметку и его?
— Интуиция подсказала, — усмехнулся Колосов. — Фамилию Гусаров мне сегодня в ресторане называли очень часто и очень многозначительно. И потому я думаю, если он не был в тот вечер в ресторане и не сидел со Студневым за одним столом, это еще не алиби. Он мог не сам убить Студнева, а заказать его.
— Для убийства нужен веский мотив.
—Ну, как раз у Гусарова мотив был. Если жена путается с любовником, невольно подумаешь о мести.
— Аврора с Гусаровым развелись, так в справке записано.
— Но они до сих пор делят имущество. Это мне тоже сегодня в «Аль-Магрибе» подчеркивали часто и многозначительно.
— Но отравили-то не Аврору, а Студнева, — заметила Катя.
Колосов пожал плечами, что означало: да брось ты цепляться — разберемся.
— А что, у остальных были причины желать Студневу смерти? — не унималась Катя. — Или пока Гусаров — единственный подозреваемый в твоем списке?
— С остальными пока ничего не ясно. Слушай, ну имей же ты совесть, я только что оттуда приехал, не обедал даже. Дай хоть вздохнуть, факты осмыслить!
— Осмысливай, кто тебе мешает. — Катя поднялась. — Значит, я звоню Анфисе и приоткрываю карты. Я давно хочу узнать — как там у нее дела?
Она вернулась к себе в кабинет. Достала электронную записную книжку, долго рыскала по ней в поисках нужных телефонов. По прошлому опыту Катя знала, что искать Анфису Берг по месту работы в издательском холдинге «Открытый мир» в три часа дня — напрасный труд. Однако Катя все же позвонила туда и нарвалась на вежливый ответ: «Анфисы Мироновны сегодня не будет». Катя позвонила на мобильный — «Абонент не отвечает». Домой в три часа дня звонить было вроде бы тоже бесполезно. Но Катя все же набрала номер, не надеясь. Длинные тоскливые гудки, потом трубку сняли.
— Анфиса, — обрадовалась Катя, — ты дома? Это я, Катя, ты уже, наверное, позабыла, Анфисочка, и голос мой. Так хотела позвонить тебе, все собиралась, да… Дела проклятые. Эй, ты что? Что с тобой такое? Что случилось? С тобой все в порядке, Анфиса?
Катя с ходу настроилась на самый обычный женский разговор ни о чем и обо всем на свете, из тех, что обычно начинаются новостью: «Знаешь, а я покрасилась — такой цвет, супер!» — и заканчиваются сообщением: «Слушай; а этот-то, ну ты его знаешь, женился, вот бедняга, и как это его угораздило?» Но услышав в трубке Голос Анфисы — изменившийся почти до неузнаваемости, срывающийся, какой-то ненормальный, загробный голос, Катя не на шутку испугалась. Она. вдруг вспомнила: Анфиса была в тот вечер там, сидела за одним столом с человеком, который умер от яда.
Если бы она могла перенестись на другой конец Москвы, в Измайлово, на 15-ю Парковую улицу, зайти в подъезд старого пятиэтажного дома из серого кирпича, подняться на третий этаж и открыть дверь в квартиру тоже под номером пятнадцать, она бы не увидела встречающей гостей Анфисы — только дикий беспорядок в прихожей: брошенную на пороге сумку, из которой вывалились кучей бумажник, телефон, пудреница, пачка сигарет, очки и недочитанный роман «Пианистка» Эльфриды Елинек.
Она бы увидела раскиданные по прихожей другие вещи — чехлы от фотокамер, зарядные устройства, тапочки, смятые летние белые брюки, свисающие с дверцы шкафа, пыльные босоножки, скомканную запачканную майку из модной в этом сезоне вышитой марлевки. Из прихожей точно змея тянулся длинный черный провод — мимо комнаты, мимо кухни-в ванную.
Это был провод старого допотопного телефона, оставшегося еще от прежних жильцов. Сам телефон стоял в ванной на кафельном полу. В ванной было туманно от горячего пара, треснувшее, а быть может, и намеренно разбитое зеркало заплыло. Ванна до краев была наполнена горячей "водой, часть ее выплеснулась на пол, грозя подмочить и законтачить телефон. На белом кафеле ярко горели какие-то красные пятна. В ванне, низко наклонив голову к коленям, сидела женщина. Голое тучное тело ее занимало почти все узкое пространство ванной, почти не оставляя места воде.