Увидев, что они сердиты, но стоят неподвижно, он подошел к Дахилис. Ему хотелось обнять, отогнать от нее все страхи, но вместо этого он сложил руки на груди и заговорил спокойно:
– Мы не причинили вреда и не совершили святотатства. Мы проводили церемонию посвящения. Для нее требуется проточная вода, а в Исе ее нет.
Скептическая сторона его разума тут же напомнила, что в городских Митреумах воду брали из цистерны. Но ведь в Исе нет Митреума!
– Ты… разве ты не понимаешь? – запинаясь, выговорила она. – Этот ручей… от Ахе… он впадает в священнейший из Ее водоемов… а вы, с вашим богом мужчин…
Он решил, что позволительно тихонько коснуться пальцами ее руки, взглянуть прямо в лазурные глаза и искренне сказать:
– Милая, в конце концов все боги соединяются в Одном, кроме того, я и сам высший жрец и земной образ Тараниса, Ее возлюбленного. Если я совершил грех, пусть на меня падет воздаяние, но я отрицаю свою вину. Спроси Сестер. А пока – не бойся.
Она сглотнула. Передернула плечами и выпрямилась. Ему так хотелось утешить ее. И она вдруг робко улыбнулась.
– Я всегда, всегда с тобой, Граллон… Грациллоний, любимый, – и добавила, обращаясь к Кинану: – Прости, что потревожила тебя в такой момент… Надеюсь, обряд сохранил силу. А знаете, это ведь источник Ахе… моей нимфы-покровительницы. Она, уж наверно, послушает меня, если я попрошу заступиться перед Белисамой… Мы ведь останемся друзьями, все пятеро?
Король с восторгом подумал, что женщина с такой возвышенной душой вполне может исполнить предсказание и выносить дочь, которую будут помнить и тогда, когда забудут даже Бреннилис.
Дахилис огляделась по сторонам. – Ой, вьюнки! – воскликнула она. – Подождете, пока я нарву букет? – и живо принялась за дело, продолжая болтать: – Это целебное растение. Но в городе их не сажают, потому что они забивают все другие цветы. Сестра Иннилис говорила, что у нее кончается запас, а ей всегда нужно много для ее подопечных. Мы называем их – чашечки Белисамы. А знаете, почему? Рассказывают, что давным-давно в грязи увязла телега. Возчик никак не мог ее вытащить, и тогда Она явилась ему в образе смертной и предложила помощь. Он рассмеялся и спросил, какую плату Она возьмет. «Платой за мои дары бывает любовь, – отвечала Она, – но сейчас мне хочется пить. Нет ли у тебя вина?» «Я не отказал бы женщине в таком пустяке, – сказал возчик, – но у меня нет чаши». Тогда Она сорвала вьюнок, он наполнил вином его чашечку, и едва Она выпила, как колеса телеги выкатились на твердую землю. Воистину, богиня бывает милостива!
А бывает и ужасна, подумал Грациллоний. Дахилис набрала целую охапку вьюнков. Роса на листьях и цветах была прохладна, почти холодна, как лунный свет.
IV
Иннилис жить не могла без красивых безделушек. Даже дом ее выкрасили снаружи розовой краской, а внутри бледно-голубой с золотой каемочкой по верху и расписали цветами и птицами. Все комнаты были уставлены статуэтками, хрусталем, серебром, завешены дорогими тканями. Она не покупала украшений, ибо средства, которые имела, почти все раздавала бедным. Ей их дарили. Многим хотелось порадовать добрую королеву. Она обходилась двумя слугами, мужчиной и женщиной. Мужчина за работой всегда улыбался, а женщина напевала.
Океан блестел полированной медью под вечерним солнцем, когда пришла Виндилис. Иннилис отворила ей дверь. При служанке они могли обменяться только простым приветствием и взглядами.
– Проходи, проходи же! – шепнула Иннилис, перевела дыхание и повернулась к служанке: – Ивар, нам с королевой Виндилис надо многое обсудить. Ужинать будем… когда стемнеет, наверно. Я скажу позже. Готовить ничего не нужно, обойдемся легкой закуской. Идем! – она торопливо увела Виндилис во внутренние покои.
Едва закрыв дверь, они бросились в объятия друг друга.
– Так долго, – всхлипывала Иннилис, прижимаясь щекой к маленькой груди подруги.
– Да, – прошептала Виндилис в ароматные каштановые пряди. Никто в Исе не слышал такой нежности в ее голосе. – Но теперь все время наше. Мы исполнили свой долг и заслужили награду.
Иннилис отступила назад и, вглядываясь в жесткое лицо Сестры, печально возразила:
– Мне еще рано отдыхать, любимая моя. Многие из тех, кто получил тяжелые раны, еще лежат в бреду и лихорадке, а жены и дети ничем, кроме молитв, помочь не умеют.
– И зовут тебя, – договорила Виндилис. – Как всегда. Ты – наша Сестра Милосердия.
Иннилис затрясла головой:
– Нет-нет! Ты же знаешь, Бодилис, Фенналис, Ланарвилис…
– Знают больше тебя, но милость богини – в твоем прикосновении.
Иннилис покраснела.
– Ты тоже делаешь свое дело.
– Верно, – голос Виндилис стал жестче. – Наш король склонен все перевернуть вверх ногами. Кроме всего прочего, собирается по-другому наладить управление общественной казной и начал с описи каждого сундука. Не говорю, что это дурно. Я и не подозревала до сих пор, как беспорядочно ведется храмовая отчетность. Но контроль над финансами должен остаться в руках Девятерых. Мы с Квинипилис руководим этой работой. Ее силы иссякают, так что основная доля достается мне, – королева рассмеялась. – Вот почему я назначила встречу у тебя. В моем доме к нам каждую минуту врывался бы кто-нибудь с вопросом.
Улыбка Иннилис осветила комнату.
– Вот ты и здесь, – сказала она и потянулась навстречу подруге.
Они раздели друг друга, лаская и нежно подшучивая, и опустились на широкий диван. Пальцы, губы, языки гладили и ласкали. Время пролетало незаметно.
Как вдруг дверь открылась, и вошла Дахилис с корзинкой цветов.
– Иннилис, милая, – беззаботно окликнула она. – Ивар сказала… – она выронила корзинку и сдавленно вскрикнула.
Виндилис была уже на ногах.
– Закрой дверь, – прошипела она.
Дахилис закрыла. Ее взгляд метался от сухой скорчившейся фигуры Виндилис, чьи пальцы напряглись и напоминали острые когти, к Иннилис, беспомощно прикрывающей ладонями лоно, побледневшей, с ужасом в распахнутых глазах.
Виндилис надвинулась на нее.
– Несносная проныра! Как ты посмела? Как посмела?
Дахилис отступила.
– Я не знала!
– Виндилис, дорогая, откуда ей было знать, – дрожащим голосом пролепетала Иннилис. – Я должна была приказать Ивар никого не впускать… даже Сестер… Я забыла. Я б-была так рада. Это только моя вина! – Она расплакалась в подушку.
Виндилис опомнилась.
– Мне тоже следовало бы обратить на это внимание. Если кто и виноват, то мы обе. Мы разделим вину, как делим любовь.
Дахилис расправила плечи.
– Быть может… то воля богини, – сказала она. – Только я этого не хотела.
– Верю, – Виндилис подняла с полу плащ и прикрыла наготу. Сказала мрачно: – Нам предстоит теперь решить, что делать.