– Кстати, Тимофей, вы наверняка должны знать – откуда взялось название Леший Брод? – снова влез со своим вопросом Валентин.
– Вот, чего не знаю, того не знаю, – развел руками тот. – Село еще до моего рождения так называлось. А ты зачем эту вещь на себя надел? Кто тебе это позволил? – спросил он, показывая на медальон, который висел на шее Валентина. – Сними и хозяйке отдай, это не твое, значит, и носить тебе не положено.
– Да пожалуйста, – нахмурился Валя, снимая с шеи медальон. – Мы с Лесей его на чердаке нашли, он в сундуке лежал, вот я и надел на себя, чтобы не потерялся.
Тимофей взял из рук Валентина медальон и бережно надел его на шею Олесе. – Ты носи его и никогда не снимай, он заговоренный, и любую беду отведет. Это хорошо, что ты его так быстро нашла, Веда специально медальон спрятала, а не положила в шкатулку.
– Почему?
– Только достойному он может принадлежать, и если ты его нашла...
– Это я его нашел, между прочим, – буркнул Валентин. – Вернее, не его, а сундук, в котором он лежал. Я там пылью дышал, дышал, весь обчихался...
– Скажите, Тимофей, а вы знали моего деда? – спросила Олеся, чтобы перебить ворчание друга. – Ой, что я говорю-то? Ведь вы фактически его воспитали! – спохватилась она. – Мне бы хотелось знать, почему он скрывал от меня существование Веды? Я была уверена, что его мать, моя прабабка, давным-давно умерла.
– Ты не обижайся на него, просто он не хотел, чтобы его мать передала тебе свои знания и в дальнейшем тебя так же считали сумасшедшей ведьмой, как и ее. Ведические знания очень сильны и передаются в вашей семье по женской линии. Веда с нетерпением ждала, когда же ты, наконец, родишься.
– Вот, именно так я тебе и сказал, про женскую линию, – снова подал голос Валя. – А ты мне не поверила.
– Да, именно по женской линии передаются эти знания, – повторил Тимофей. – Ведь сама-то Веда получила эти знания тоже от своей прабабки.
– Это не той ли, что на портрете?
– Именно той самой.
– Она же была фрейлиной при дворе, как такое возможно?! – удивилась Олеся.
– Поэтому и была приближенной ко двору, потому что жена царя тогдашнего очень верила в такие вещи и очень любила свою фрейлину. Во всем ее слушала и щедро платила за это.
– Это сразу видно, стоит только посмотреть, какие на портрете побрякушки, – еле слышно прошептал Валентин. – И я костьми лягу, а найду их.
– Веда очень хотела передать свои знания по крови, очень хотела, чтобы у нее родилась дочка, а родился сын. Он тоже не очень ее порадовал, подарил ей внука, и только внук сподобился родить тебя, – продолжал рассказывать Тимофей. – Кстати, Виктор, твой отец, даже не был на похоронах своей бабки, почему?!
– Я могу лишь одно сказать, что мой отец не очень хороший человек, – тяжело вздохнула Олеся. – Не поверите, он даже на похоронах моего дедушки не был, а ведь это его родной отец. Что уж тогда говорить про Веду? Когда мама умерла, он уже через неделю собрал вещи и был таков, а мне ведь тогда только пять лет исполнилось. Бросил меня на дедушку с бабушкой, как будто так и надо, а сам... Отец меня даже ни разу с днем рождения не поздравил, не говоря уж о какой-то там помощи. Я, когда еще маленькой была, спрашивала про него у дедушки, а потом, когда понимать стала, что ему неприятны эти вопросы, перестала спрашивать.
– Виктор и раньше сюда редко наведывался, а как твоя мать умерла, совсем перестал приезжать. Веда ничего не говорила, а я не спрашивал. У деда твоего я тоже ничего не спрашивал, чувствовал: что-то не так.
– Кому же приятно рассказывать, что у него сын такой... ай, да ладно, я и не помню его совсем, если честно. У меня дедушка практически всю жизнь был и мамой, и папой, и всеми родственниками в одном лице, – засмеялась Олеся. – Один меня воспитал, бабушка ведь тоже рано умерла. Он дал мне приличное образование, и я ему очень благодарна за это. Мне очень его не хватает. Дедушка был очень добрым, всегда баловал меня и даже пожертвовал своей личной жизнью ради меня.
– В каком смысле пожертвовал?
– Ну как же? Ведь он мог запросто жениться на ком-нибудь после смерти бабушки, но не захотел. Решил, что чужая женщина в нашем доме может повлиять на наши с ним отношения. А ведь он не очень старым тогда был, только пятьдесят девять исполнилось.
– Да, он очень любил тебя, и, когда приезжал сюда к матери, у них все время спор из-за тебя случался. Веда доказывала ему, что, мол, девочке все равно от своей судьбы не уйти. Рано или поздно ей придется принять знания, а твой дед стоял на своем – пока я жив, этого не будет. Поэтому он всеми средствами и скрывал, что у тебя есть прабабка, которая живет и здравствует. Да и не верил он никогда ни в какие знания Веды, хотя сам не раз был свидетелем результатов их применения. Упрямый был до ужаса, с самого детства и до последнего своего дня. Ведь он приезжал сюда ко мне буквально за два дня до своей смерти и выглядел тогда вполне здоровым. Я только через неделю о его смерти узнал, дочка Ильиничны из города позвонила и сообщила. Очень я удивился тогда.
– Да, смерть дедушки была внезапной, от инфаркта. Я на работе была, а когда пришла... так, сидя в кресле в своем кабинете, он и умер, – вздохнула Олеся. – Для меня это было большим ударом. Я, если честно, ужасно растерялась, не знала, как дальше жить, без дедушки. Только вот сейчас понемногу начала привыкать, что его нет.
– Да, очень жалко его, он был хорошим человеком, а для меня и вовсе как родной сын. Ну да ладно, что ж теперь делать? Все там будем, только в разное время. Как говорится – земля ему пухом да царствия небесного, – проговорил Тимофей и трижды перекрестился. – Он прожил хорошую, долгую жизнь. Если я не ошибаюсь, ему ведь семьдесят три года исполнилось?
– Да, семьдесят три, как раз за два месяца до смерти, – подтвердила Олеся. – Он еще тогда сказал – ну вот, еще пара лет, и будет юбилейная дата, семьдесят пять стукнет, тогда и на покой можно будет отправляться. А вы знаете, вот сколько я его помню, мне кажется, что он вообще с годами не менялся, – улыбнулась она. – Такое впечатление, что его старость не брала.
– Это у них наследственное, – отметил Тимофей. – Веда в свои сто три года выглядела на шестьдесят. Ты тоже долго не постареешь.
– Это радует, – засмеялась Олеся.
– Все, время позднее, пора и честь знать, – вздохнула Екатерина Ильинична, поднимаясь со стула. – Вы здесь ночевать останетесь или, может, ко мне пойдете? – спросила она у Олеси с Валентином.
– Валя как хочет, а я еще с Тимофеем посижу, – ответила девушка. – У меня к нему еще так много вопросов, что даже и не знаю, когда они закончатся, – улыбнулась она. – Валь, ты можешь пойти к Елизавете Ильиничне ночевать, а завтра утром придешь, – обратилась она к другу.
– Нет уж, я тоже здесь останусь, – ответил тот. – Что-то нет у меня желания снова встречаться с вашим Бетховеном, прошу прощения, с Цезарем.