– Это декоративная композиция, которую по моей просьбе наскоро соорудили флористы фирменного магазина «Любоцвет», – ответила я, забирая фужер у оторопевшей Ирки.
Пальцем я аккуратно умяла в рюмке влажные сиреневые бусины, которые немного растряслись, пока я несла композицию, поставила фаршированную одиноким желудем емкость на середину кухонного стола и отступила на шаг, любуясь оригинальным произведением флористов.
– А зачем мне этот проросток? – спросила Ирка.
– Это символ! – поправила ее я.
– Символ чего? Я не понимаю! – Подруга заметно напряглась. – Уж не намекаешь ли ты на то, что я дуб? То есть тупая, как пень?
– В философии даосизма это называется «неотесанное бревно», – сообщила я ей. – И ничего обидного в этом нет, потому что бревно – это вещь, прекрасная в своей первозданной простоте. Впрочем, это так, к слову пришлось. На самом деле я принесла этот дубовый шедевр, чтобы сегодня вечером украсить им наш праздничный стол.
– А какой у нас сегодня праздник?
– Три года с того дня, как мы окрестили вашу с Моржиком фирму!
– Разве? – Ирка сморщила лоб, припоминая.
Когда они с Моржиком решили открыть предприятие по торговле семенами, саженцами, декоративноцветущими горшечными растениями и прочей растительной бодягой, больше всего споров было из-за названия фирмы. Забраковав по моему настоянию неблагозвучное словосочетание «Рашен заден», что на англо-голландском означало всего-навсего «Русские семена», Ирка с супругом долго и мучительно выбирали между помпезно-хвастливым «Суперсемя» и патриотичным «Наше семя». Чашу весов в пользу второго варианта склонил Колян, ехидно заметивший, что для комплекта к аграрной фирме «Суперсемя» неплохо было бы со временем открыть молочно-товарную ферму «Гипервымя».
– Ты уверена, что это было ровно три года назад? – спросила меня подруга.
– Вовсе я ни в чем не уверена, просто мне срочно понадобился повод, чтобы нагрянуть к вам в гости всей семьей, – призналась я. – Вернее, мне нужно было что-нибудь в этом роде сказать Коляну, иначе он не согласился бы после работы тащиться в Пионерский, да еще везти с собой Масяню.
– Масяня приедет? – обрадовалась Ирка. – Отлично! Я немедленно начинаю делать котлеты!
– Не надо, у нас есть куры-гриль, сразу две птички, – я протянула ей другой сверток. – Еще горячие! А это маринованные грибочки, а здесь салатики по-корейски…
Тут я невольно поморщилась, вспомнив незабвенное «няо-сяо».
– У тебя голова болит? – Ирка заметила мою гримасу. – Слушай, я сегодня по телевизору видела, как китайцы спасаются от головной боли с помощью банок! Представляешь, лепят их прямо на лоб! Говорят, помогает. Хочешь, испытаем этот способ на тебе? У меня в аптечке есть банки…
– А я сегодня узнала, как вьетнамцы спасаются от запоров, – желчно сказала я. – Хочешь, испытаем этот способ на тебе? Если, конечно, у тебя в доме есть селедка.
В парадной прихожей, отделенной от кухни холлом и коридором, громко хлопнула дверь.
– Зайка, ты дома? – позвал супругу Моржик.
– Я в кухне! – прокричала в ответ шестипудовая «зайка».
Моржик шумно протопал по коридору и появился перед нами в маскировочном костюме и высоких сапогах. В одной руке у него был термос, в другой – проволочная сетка с рыбой.
– А вот и селедка! – заметила Ирка.
– Это не селедка, это судак, – авторитетно сказал Моржик, громко чмокнув в щеку жену и приветливо улыбнувшись мне. – У нас гости? Отлично! Будет кому съесть рыбу!
– Ты куда в сапогах притопал? Быстро снимай свои заброды! – прикрикнула на него Ирка.
Моржик поспешно ретировался.
– Ирка, выбирай: ты рыбу почистишь, а я пожарю, или я пожарю, а ты почистишь? – быстро спросила я.
– Я почищу, – согласилась подруга.
Дружно и весело мы приготовили ужин и накрыли праздничный стол как раз к появлению Коляна с Масянькой. Мы вкусно поели и немного выпили за дальнейшее процветание фирмы-именинницы, поболтали о всяком-разном, старательно обходя неприятные темы вроде недавнего убийства нашего гостя, и уже в десятом часу я уложила спать утомленного ребенка и позвала Ирку «подышать свежим воздухом перед сном». Мужики, уютно устроившиеся в гостиной с бутылочкой коньяка, потеряли бдительность и отпустили нас на ночную прогулку без нежелательных расспросов.
– Ну, где твоя стремянка? – сойдя с высокого крыльца, конспиративным шепотом спросила я подругу.
– В гараже, – так же шепотом ответила она. – Тащить?
– Тащи, – кивнула я.
– Только я одна не смогу, она здоровенная, – сказала Ирка.
– Давай вместе.
Некто в черном дважды обошел дом, внимательно всматриваясь в верхние окна. На первом этаже оконные проемы были забраны решетками, а на втором – нет. Заметив приоткрытую форточку, пришелец улыбнулся и радостно потер руки в странных перчатках, оставляющих открытыми пальцы. Подергиваясь от возбуждения, черная фигура приблизилась к стене под нужным окном, подпрыгнула, ухватилась за прутья решетки на первом этаже, встала на подоконник, по удобным чугунным завитушкам поднялась выше, а потом пауком поползла по голой стене, которая только издалека казалась гладкой. Множество мелких выступов, образованных облицовкой из дикого камня, давали опору цепким пальцам человека в черном и его ногам в спортивных ботинках с зубчатой подошвой.
Человек-паук подобрался к подоконнику, подтянулся, толкнул форточку, сунул в нее руку и, нащупав внутри шпингалет, приоткрыл окно. Через несколько секунд он уже был в доме, темном и тихом, как склеп. Как-то сразу чувствовалось, что в комнатах нет ни одной живой души. Впрочем, ночного гостя не интересовали ни души, живые или мертвые, ни комнаты, за исключением того помещения, в котором он рассчитывал найти домашний архив покойных обитателей особняка.
Ему повезло: он сразу попал в библиотеку и без труда обнаружил в массивном письменном столе выдвижной ящик, содержимое которого составляли аккуратно завязанные картонные папки. Подсвечивая себе фонариком, некто в черном быстро нашел именно то, что хотел, поместил аккуратно сложенную бумагу в заплечный мешок, задвинул ящик и уже двинулся к приоткрытому окну, когда вдруг по подоконнику проскрежетало какое-то тяжелое железо. Черная фигура испуганно сжалась, юркнула в темную пещеру под кабинетным столом и затаилась там, чутко насторожив уши.
Пыхтя, сопя и тихо ругаясь при столкновении с различными предметами, мы потихоньку вынесли лестницу сначала из гаража, а потом со двора и потащили ее кружным путем к дому на Школьной. Стремянка была длиннющая и довольно тяжелая, а путь хотя и недолог, но тернист и кремнист: если могучая Ирка довольно уверенно топала вперед, то меня с хвостовой частью лестницы то и дело заносило или в заросли репейника, или в кучи строительного мусора. Вдобавок со двора за нами увязался Томка, от которого не было никакой пользы, один вред: резвящийся пес норовил на ходу проскочить между клетками сложенной стремянки, через раз застревая в них и утяжеляя нашу и без того нелегкую ношу еще на сорок кило.